— Это какой-то морской помойный ящик! — воскликнул он.

Действительно, трудно было найти более точное определение. И он добавил:

— Ну а теперь можно выкинуть ее за борт.

— Отнюдь нет, мой дорогой Фильоль, — возразил месье Буркар.

— А что вы собираетесь делать с этой акулой, капитан?

— Разрезать ее на куски, чтобы использовать все, что имеет хоть какую-то ценность. И между прочим, это должно быть вам интересно, доктор, жир, извлекаемый из акул, никогда не застывает. Он обладает теми же качествами, что и жир тресковой печени. А из высушенной и отполированной шкуры делают всякие безделушки. Переплетчики используют ее для изготовления шагрени, а столяры полируют ею дерево.

— Может быть, вы еще скажете, капитан, что мясо акулы съедобно? — спросил доктор Фильоль.

— Конечно, а акульи плавники пользуются таким спросом в Поднебесной империи,[85] что идут на рынках по семьсот франков[86] за тонну. А поскольку нам, в отличие от китайцев, не понять прелести этого блюда, то мы готовим из акул рыбий клей для осветления вин, пива и ликеров, и надо сказать, лучшего качества, чем осетровый. Кроме того, если вас не раздражает привкус рыбьего жира, акулий филей[87] очень даже недурен… Как видите, эта рыбка кое-чего стоит!

Двадцать пятого апреля месье Буркар сделал в судовом журнале запись о прохождении экватора.

Погода стояла ясная, и с восходом солнца капитан определил долготу и рассчитал местное время. В полдень, когда солнце прошло верхнюю точку, учтя расстояние, пройденное за это время, капитан вычислил широту и окончательно определил время по хронометру.

Результаты наблюдений можно было считать весьма точными. Завершив их, капитан Буркар провозгласила:

— Друзья мои, мы только что пересекли экватор, и «Святой Енох» вернулся в северное полушарие.

Так как доктор Фильоль — единственный человек на борту, впервые пересекший экватор, — избежал крещения в Атлантике,[88] то и на этот раз его избавили от не слишком приятной процедуры. Все ограничилось тем, что офицеры в кают-компании, а матросы на баке выпили за успех плавания. Матросы получили двойную порцию водки, как всегда после швартовки очередного кита.

И несмотря на мрачные предчувствия, Жан-Мари Кабидулен все же чокнулся с боцманом Оливом.

— Добрая чарка всегда впрок, — сказал боцман своему товарищу.

— Это точно! — ответил бочар. — Только я как думал, так и буду думать дальше, не переменюсь.

— Ну и не меняйся, старина, а выпить все-таки выпей.

В апреле в этой части Тихого океана ветры обычно слабые, и «Святой Енох» почти не двигался с места. Боже, какими бесконечно длинными казались дни! С утра до вечера и с вечера до утра волны покачивали судно по своей прихоти. Люди искали развлечений в разговорах или в чтении, либо погружались в сон, чтобы забыть о времени. Оно как будто замерло под лучами тропического солнца.

Днем двадцать седьмого апреля месье Буркар, офицеры, доктор Фильоль, а также боцман Олив и папаша Кабидулен, сидя на юте, болтали о том о сем.

Старший офицер обратился к бочару: