А Жан-Мари Кабидулен достаточно хорошо знал свое дело, чтобы не ошибаться.

— Сегодня, — сказал капитан Буркар, — уже слишком поздно. Море успокаивается, ветер тоже. Мы останемся до утра под штормовыми парусами. Пришвартуйте кита понадежнее. Разделкой займемся завтра.

Ночь была спокойной, и «Святому Еноху» не пришлось лавировать. Когда солнце показалось над горизонтом, команда была уже готова к работе; и прежде всего матросы завели под кита лопари,[65] чтобы затем брашпилем[66] подтянуть его к борту. Одной цепью захлестнули наружный плавник и, чтобы она не соскользнула, затянули петлей. Как только гарпунеры отделили другой плавник, матросы разобрали вымбовки[67] и начали тянуть. Кит стал вращаться вокруг собственной оси, и дальше все пошло как по маслу.

Затем голова была разделена на четыре части: сначала отсекли губы и подцепили огромным крюком; потом через релинги на палубу плюхнулись горло и язык и наконец та часть челюсти, где закреплены пластины усов: их обычно бывает не меньше пятисот! Такая работа требует особенно много времени. Чтобы получить эту часть головы, нужно перепилить большую и очень крепкую кость, соединяющую ее с телом.

За работой следил сам папаша Кабидулен, да и команде дело было не в новинку.

Как только все четыре части головы оказались на палубе, команда стала поднимать на борт сало, предварительно разрезая его на куски шириной в сажень и длиной от восьми до десяти футов.[68]

Когда большая половина туши была поднята на борт, матросы смогли отрезать хвост и обработать оставшуюся часть добычи. Затем стали отделять жир с разных кусков, лежавших на палубе, а это гораздо проще и удобнее, чем обрабатывать тушу, пришвартованную к борту корабля.

Все утро посвятили этой тяжелой работе. Матросы трудились без устали. После дневной трапезы капитан Буркар приказал возобновить работы.

Матросы принялись за разделку чудовищной головы. Гарпунеры перевернули разрубленную на четыре части голову и топорами отделили пластины усов. Длина их варьируется в зависимости от толщины. Эти волокнистые роговидные пластины, короткие и узкие, расширяются, приближаясь к середине челюсти, и постепенно уменьшаются, уходя в глубь ротовой полости. Расположенные параллельно на небольшом расстоянии друг от друга, они образуют нечто вроде решетки или сети, задерживающей крохотных животных, мириады ракообразных — пищу китов.

Когда усы были отделены, Жан-Мари Кабидулен распорядился отнести их к юту. Оставалось только соскоблить с них жир, а надо сказать, что у основания челюсти, на деснах, жир особенно высокого качества. Затем отделили и отложили в сторону мозговой жир. Наконец, из головы извлекли все, что хоть как-то можно использовать, а остальное выбросили за борт.

Остаток этого дня и весь следующий посвятили вытапливанию жира. Поскольку дозорные больше китов не обнаруживали и не было необходимости спускать вельботы, то у салотопки работала вся команда.

Папаша Кабидулен приказал поставить несколько кадок между грот-мачтой и баком.[69] Уложенные в кадки куски сала расплющили при помощи специального механизма и превратили в тонкие пластины. Потом их без труда помещают в котлы салотопки, где вытапливают под действием жара.

Затем почерневшие после вытопки листы, именуемые «граксой», будут поддерживать огонь в печи до тех пор, пока все сало в салотопке не превратится в жир. Останется только разлить его по бочкам и отправить в трюм.

Эта операция не представляет никаких трудностей. Нужно всего лишь дать жидкости стекать в подставленную кадку через небольшое отверстие, к которому прилажен брезентовый шланг с краном на конце.

Наконец работа кончается и нужно ждать, когда вельботы пришвартуют новых китов. И все начинается сначала.

Вечером весь жир был разлит по бочкам, и месье Буркар спросил папашу Кабидулена, не ошибся ли тот в расчетах.

— Нет, — ответил бочар. — Кит дал нам сто пятнадцать бочек.

— Вот это да! — воскликнул доктор Фильоль. — Если бы я не видел все собственными глазами, никогда бы не поверил!

— Да, — согласился месье Эрто, — и, если я не ошибаюсь, этот кит самый большой из тех, что мы когда-либо ловили.

— Лейтенанту Алотту здорово повезло! — добавил капитан Буркар. — Десяток таких ударов — и мы заполним все наши бочки.