— Так. А вот сейчас стало интересно, — признался я, наклоняясь поближе.

— Ты тоже хочешь знать, да? П-помнящий.

— Знать что, гнида?

— Почему Роркх раз за разом наводняют ужасные твари. Почему никто этого не помнит, а кто-то помнит. И почему все всегда становится как раньше. Зачем все это?

По спине стекла струйка холодного пота. Я почувствовал, как следом по телу побежали мурашки. Кажется, я наткнулся на что-то очень серьезное. Кажется.

— Поясни, гнида. И я подарю тебе быструю смерть.

— Х-хочешь, я расскажу. Почему в этом Городе никогда не светит солнце?

— Хочу. Расскажи.

— Х-хрен тебе.

Тварь забулькала фонтанчиками крови и задергалась. Конвульсии перешли в мелкую дрожь и вскоре все стихло. Но у меня в ушах все еще звенел этот клокочущий свистящий смех вперемешку с булькающей кровью. Что это было вообще? Какого импа тут опять творится? Роркх, ты окончательно слетел с катушек, отвечаю.

Я обошел тело и встал над ним, широко расставив ноги. Так, где у этой твари сердце? Пришлось запустить руку во внутренности аж до запястья. Другой рукой приходилось зажимать нос, воняет, как из немытого сортира в общественном месте. С трудом отыскав что-то твердое, вытащил наружу. Окаменевший трофей даже под слоем черной крови светился багровым светом. Что-то продолжало пульсировать внутри камня. Крутая штука, однозначно. Никогда раньше таких не видел. Интересно, сколько стоит?

Меня отвлек шипящий смех. Я на секунду даже подумал, что тварь лишь прикидывалась дохлой, заманивая меня поближе.

— Очнулся? Я уж думал тебе кранты, — произнес я Лову, убирая сердце и маску в мешок. — Живой?

Лов уже стоял на ногах и смотрел на меня. Парень улыбался во все тридцать два. Глаза блестели, а винтовка медленно поднималась вверх. Ну импова срань. Ну как так-то? Надо было пить вино, ушлепок ты тупорылый.

Хант Лова отпрыгнул назад, разрывая дистанцию и делая выстрел. Я валюсь на спину, хватая труп твари и отрывая его от земли. Тело оказалось гораздо легче, чем я думал. Выстрел четвертого калибра бьет в костяную спину моего «щита». Скользкая от крови туша дергается на меня, выбиваясь из рук. Мы падаем на землю. Я чувствую, как мерзкие, вонючие внутренности вываливаются сверху. Вяленое мясо резко просится наружу. Но я сдерживаю порыв.

Лов хохочет и снова стреляет. Рикошет, но туша дернулась, обдав мое лицо очередной порцией черной крови. Я снова чуть не блеванул. Судя по смеху, сбрендивший хант продолжает рвать дистанцию. Умная тварь. Револьверы против винтовки. Расстояние играет в его пользу.

— Ах тыж… — рявкнул я, но заткнулся, хлебнув соленой крови Секача.

Извернулся, вскочив на ноги. Хант ржет, двигаясь спиной вперед. Руки быстро перезаряжают оружие. Давай, Арч. Двадцать восемь силы. Ты справишься.

Превозмогая омерзение, подтягиваю тушу повыше. Перехватываю тварь за талию двумя руками. Словно обнимаю. Распоротая грудина упирается мне в лицо. Я делаю рывок вперед. До Лова метров пятнадцать. Длинные лезвия Секача скребут по земле, оставляя глубокие борозды. Но я упрямо бегу вперед, не разбирая дороги. Дым от гранаты рассеялся, но не до конца. Одним ухом слышу заливистый смех. Второе залито кровью и забито чем-то мягким. Шаги даются с трудом.

Выстрел. Мой щит дергается, но я продолжаю движение. Выстрел. Туша сползает набок. Я не ослабляю хватки. Лишь ниже опускаю голову, плотнее прижимаясь к болтающемуся Секачу. Выстрел. Меня выгибает, боль в пояснице. Я сбился с шага, но все же продолжил бежать на смех. С рыком врезаюсь в ханта. Все трое падают на землю.