– Я уеду с подругой, – сухо сказала Алина и посмотрела на нежданных гостей. – Проходите, господа, присаживаетесь!
Карнаухов, сделав большие глаза, осторожно прикрыл дверь. Алина почувствовала себя неуютно, но скрыла это за надменной улыбкой.
– Я слушаю вас, господа!
Рачков перехватил корзину у Тарханова и, приблизившись к ней, склонил голову в поклоне.
– Примите от нас эти цветы, Алина Вадимовна! В знак искреннего восхищения вашим талантом! – И водрузил корзину на ее столик.
– Спасибо! – Она продолжала стоять, наблюдая за гостями.
Тарханов развалился в кресле Собецкой, а Рачков опустился на пуфик, на котором пять минут назад сидела Ольга.
– Я вас слушаю, – с вызовом повторила Алина и отошла к туалетному столику.
– Колье, голубушка, колье, – быстро сказал Рачков. – У нас нет времени ждать, когда ты наконец созреешь!
– У меня его нет, и я не знаю, где оно! Я уже не раз говорила это и вашим приятелям, и в прокуратуре, – сказала она. – Неужели непонятно, что мне не нужны эти неприятности…
– Неприятности? – оскалился Тарханов. Кожа на лице у него натянулась, от чего кости черепа выступили более рельефно. – Ты еще не знаешь, что такое неприятности! Видела? – Он сдернул с головы кепку. Редкие волосы на лбу были выбриты вокруг багрового рубца. – Видела? – повторил он и прищурился. – Твоя родня мне чуть башку не раскроила! Но я сказал: прощу девку, если ты вернешь колье. Не вернешь, пеняй на себя!
– Я сообщу в милицию, что вы запугиваете меня, – тихо сказала Алина.
– Ой, рассмешила, – ухмыльнулся Тарханов, но глаза его помутнели. – Ты, шалава! Знаешь, что мои пацаны с тобой сделают до того, как ты милицию докричишься. Ну, первым делом сама знаешь
Алина с трудом справилась со спазмом, перехватившим горло.
– И чего вы добьетесь?
– Добьемся, добьемся, когда косточки захрустят, все что угодно скажешь. Только поздно будет. Пацаны тебя из жалости добьют, а то и сама жить не захочешь, если еще личико серной кислотой подпортят. Ну, дорогуша, как тебе перспективы?
– Толя, – скривился Рачков, – помягче с девушкой! Видишь, на ней лица нет! У нее же праздник сегодня! Полный фурор, а ты ей настроение портишь. Она готова договориться по-хорошему. Алина Вадимовна, – он ласково улыбнулся, – верните колье. Оно ж копейки стоит по сравнению с тем, что мы предлагаем. Вам вернут все: машины, квартиру, дачу восстановят. Ежегодно ренту будем платить с доходов. Степан ваш много добра оставил. А у вас детки. Подумайте о них.
– Все добро Степана арестовано, – тихо сказала Алина.
– Святая простота, – улыбнулся Рачков. – Люди, которые заинтересованы в этом колье, вернут вам все в одночасье. Ну, не все, – исправился он, – но почти все. Бизнес Степана в других руках, но рента… рента – это обязательно. На эти деньги вы сможете без забот жить за границей, учить там детей…
Алина с трудом сохраняла самообладание. Мир рушился, а она впервые ничего не могла с этим поделать. Уповать на их благоразумие и жалость было абсолютно бесполезно. Она отчетливо сознавала, что, заплакав, лишь выдаст свой страх и бессилие.