– Прости, я давно хотела сказать… – она замялась. – Конечно, характер у меня не подарок… Но, честно, Верка Белова тебе в подметки не годится. Да, она бы неплохо сыграла… Однако нет в ней изюминки! Огня нет!
– Галя, не надо! – тихо сказала Алина. – Ты прекрасно понимаешь, Белова выздоровеет и вернется в театр.
– Ну и вернется! Что такого? – рассердилась Собецкая. – Или думаешь, я перед тобой прогибаюсь на всякий случай? С примой решила подружиться? Смотри, сейчас все в друзья бросятся! Обожатели, поклонники, спонсоры, всякая мелкая шушера будет тебе руки лизать и на задних лапках стоять!
– Галя, прости, мне это не в новинку, – усмехнулась Алина. – Я знаю, как разводить стрелки! – Она кивнула на клумбу в углу гримуборной. – Цветы, подарки… Они что-то значат в начале карьеры, а после… Согласись, воспринимаешь это как ритуал, как традицию…
– Я о другом, – Галина опустила глаза. – Цуранова и Серпухова в городе терпеть не могут, и если ты с кем-то из них замутишь… Прости, это скажется на твой репутации. Понятно, денег у них куры не клюют, но все же…
Алина улыбнулась и обняла Собецкую.
– Галочка, ты меня тоже прости, ни с кем из них я не собираюсь, как ты говоришь, мутить. Но и ссориться не хочу! Теперь я смогу диктовать условия. И хочу только одного: чтобы мне не мешали.
– Ты можешь на меня рассчитывать, – тихо сказала Собецкая и отвела взгляд. – Не такая уж я и злыдня!
– Спасибо! Я очень надеюсь на твою поддержку. Знаешь, пока мне не очень уютно в театре…
– Я поняла, но труппа к тебе неплохо относится. Артем просто влюблен в тебя, Сережа Марков, естественно, обожает, мой Шувалов приударил бы за тобой, да я ему в свободе маневра отказала. Карина точно боготворит, да и прочие наши старушки к тебе благоволят, о мужиках и говорить нечего, – Собецкая неловко улыбнулась. – Разве что Зоя пыхтит помаленьку, но ты на нее не обижайся. Она – баба с характером, вспылит, ветер поднимет… Но с Зоей можно работать, если показать, что с ней считаешься и на ее замашки внимания не обращаешь. Она ведь тоже когда-то примой была, любовницей Карнаухова, почти женой, только он ее бросил. А куда ей податься, когда шестой десяток разменяла? Вот она и терпит его и нас вместе с ним…
– Надо же, – удивленно покачала головой Алина, – какие страсти! А я не знала…
– Ради бога, только не говори ей, что я тебе рассказала, – умоляюще посмотрела на нее Собецкая, – она меня со свету сживет! А тебе надо знать, с кем имеешь дело, чтобы не сожрали!
– Теперь не сожрут! – засмеялась Алина и посмотрела на часы. – Скоро наш выход… – И пожала руку Собецкой. – Успокойся, Галя! Сплетни не моя стихия!
Банкет только начался, а она уже изнывала от нетерпения. Настроение ее было подавленным. После антракта ложа Луганцева оказалась пуста, вернее, ее заняли журналисты, которые до этого теснились в углу возле рампы. Алина не понимала, что произошло? Почему он ушел? Возможно, это связано с его спутниками? Но почему Илья не подошел и не объяснил, что случилось? По крайней мере, это было не тактично и даже оскорбительно с их стороны. К тому же все в зале наверняка обратили внимание на это исчезновение. Луганцев не та фигура, чтобы его не заметили…
И все-таки его необъяснимый уход не повлиял на ее игру. Да, настроение у нее испортилось, но прибавилось злости. Теперь она не увлекалась созерцанием его ложи, а к концу спектакля вообще забыла о существовании Луганцева.
Зал замер, когда она вела свою последнюю – трагическую сцену.
Она «вонзила» кинжал в область солнечного сплетения, и зал жалобно охнул, словно ожидал другого исхода. В последний момент Алина увидела слезы на глазах Зои Аркадьевны. Завтруппой на этот раз стояла за кулисами и хлюпала носом, забыв о носовом платке, который белым флагом повис у нее в руке.
Максим приоткрыл глаза и весело подмигнул ей.
– Мы их сделали, Максимка! – прошептала Алина и уронила голову ему на грудь.