Лёша обнимал моё лицо обеим руками. Обеими!
– Всё хорошо. Не плачь.
В горле стоял ком, губы дрожали, и я просто покачала головой.
Нет. Не хорошо. Совсем нехорошо.
Ведь я никогда не смогу увидеть лицо своего сына. Я виновато смотрела на любимого. Я не уберегла нашего сына.
Вдруг детский крик разорвал тишину комнаты, и я огромными глазами уставилась на Лёшу.
– Наш малыш проснулся, – просто сказал он. – Посиди, я сейчас его принесу.
Не отрываясь слежу за Алексеем. Он подходит к детской кроватке, которая стоит возле окна, наклоняется и бережно берёт на руки плачущего ребёнка.
– Какие мы нетерпеливые! Сейчас пойдём к мамочке…
Хочу подскочить, но чувствую лёгкое головокружение, а ещё моя левая нога в гипсе. Тяну руки и принимаю свою крошку. Совсем маленький… Ведь ему ещё рано было появляться на свет…
– Попробуй его покормить. Он такой прожорливый, но медсёстры хвалят, что вес набирает очень быстро.
И только сейчас я замечаю на своём запястье бирочку для новорождённых.
– Надя, – зовёт меня Лёша, а я никак не могу поверить, что не сплю. Что он и наш малыш – не плод моих галлюцинаций. Что теперь всё будет хорошо.
Маленькие ручки спрятаны в детские царапки. Сынок жадно ест, а я почти не дышу, боясь, что это всё исчезнет. Провожу пальчиками по его щёчкам, головке, ручкам, а по моим щекам текут слёзы.
Насытившись, он засыпает, но я не могу им налюбоваться. Чувствую на себе взгляд Лёши и поднимаю глаза. У меня очень много вопросов, но я не знаю с какого начать.
– Лёш… – шепчу еле слышно. – Прости меня. – Я так по нему соскучилась и безумно рада его видеть. – Ты давно… здесь?
– Прилетел сразу, как смог, – звучит ответ немного сухой и отстранённый, как мне кажется.
И я чувствую ещё большую вину.
– Прости меня.
– Почему ты ничего не сказала?