— В этом магазине Арабелла покупает еду кошкам, — подсказал Рики.

— Да, она оттуда вышла. И, наверное, я чем‑то привлекла ее внимание. Она подошла и спросила, что у меня случилось; точно как сержант, это ты верно заметил. Не знаю, почему, но я ей сразу все выложила: и про побег, и что жду ребенка, и про печальное финансовое положение моего парня, и про то, что у меня даже зубной щетки нет. И что в интернат я больше ни в какую.

Рики знал, почему мама разоткровенничалась с незнакомой бабулей странного вида. Арабелла была человеком, внутри которого есть железный стержень воли. И она позволяла другим, нуждающимся в этом, опереться на свой стержень.

— Бабуля, должно быть, чрезвычайно за тебя порадовалась, — с улыбкой произнес он.

— И не говори! – усмехнулась мама. – Чуть не на весь городишко завопила: «Деточка, как же ты так вляпалась?». Она позвала меня к себе. Между прочим, прямо заявила, что Диего больше не появится, и надеяться нечего. И когда он вернулся, поначалу так обалдела.

— Ну, ненадолго, — предположил Рики.

— Да уж. Я его так яростно защищала! Но он был вежлив. Мы основательно пособачились возле этого магазина. Но Арабелла все равно позвала нас завтракать сюда. Ох, я в жизни не видела столько разных кошек сразу! Диего они признали, и это Арабеллу немного смягчило. Мы втроем все обсудили и решили, что Диего уедет один и найдет работу, а я пока останусь у нее. Диего это не очень вдохновляло, мы еле как простились.

А потом я два месяца жила тут. Он звонил. Арабелла сразу связалась с попечительским советом и назвалась знакомой моих погибших родственников. Она попросила дать ей опеку надо мной ввиду невозможности дальнейшей учебы в балетной школе. Представила дело так, якобы я к ней сбежала. Думаю, тогда она очень волновалась за меня, но помалкивала. Уж чего ей это стоило! А я в то время ничего не боялась. Мне тут было хорошо, но я рвалась уехать к твоему отцу.

— А теперь боишься? – удивился Рики.

— Теперь у меня дети есть, — со значением ответила мама. – Серьезно, мне казалось, я могу горы свернуть. Будущее вселяло только оптимизм. Я просила Арабеллу научить меня готовить, представляешь?

Рики понимающе хмыкнул – кулинарный талант у бабули отсутствовал начисто.

— Твой отец начал работать в фотосалоне. Арабелла стала моим опекуном и дала согласие на наш брак. На свадьбе почти никого не было, родственники твоего папы не смогли приехать. Но мы были все равно очень счастливы. И я уехала в Лондон, откуда писала сюда каждую неделю; это было дешевле, чем звонить. У нас была одна комната, и Диего каждый день приносил мне пирожки с вареньем.

Где‑то скрипнула калитка, заставив ее вздрогнуть.

— Эти врачи все время приходят, — мама тряхнула головой. – Я не хочу их здесь видеть! Последний раз сталкивалась с ними, когда тебе было шесть лет!

— Когда меня поджарило током, — кивнул Рики. – Еще увезли в госпиталь.

Он не любил вспоминать тот случай. С тех пор ощущение, сходное с ударом электричества, возникало всякий раз, как он…

— Они тогда сказали, что ты «по всем нормативам должен умереть». Ненавижу врачей! – тихо, но с очень сильным чувством сказала мама.

— А та выставка, которую иногда вспоминает папа? – продолжил Рики, потому что мама замолчала. Она кивнула.

— Точно. Он нарисовал пять картин, когда мы еще только встречались, и хранил на чердаке у приятеля, пока у нас не было дома. В день выставки родился Питер, мы собирались идти домой, а пришлось ехать в больницу. Потом сообщили, что две картины куплены, но главное, Диего предложили работу декоратора. На очень выгодных условиях, но далеко от дома. У нас кончился срок аренды, а искать другое жилье с малышом… Так мы с Питом снова вернулись сюда.

— Арабелла была счастлива?