– Страшно?

– Аж жуть, – ответил я равнодушно. – А что вон там за дракон?

Над верхушками деревьев плывет вместе с массой теплого воздуха самый настоящий призрачный дракон, крупный, блестящий, крылья растопырены, но не чувствуется, что держится благодаря им.

– Страшно? – спросила она. – Не бойся. Когда-то был настоящим! Творил много зла, но стал бессмертным, за сотни лет истончился, теперь только призрак.

– А-а, – сказал я равнодушно, – думал, местные герои убили. А тут, оказываются, даже звери от старости помирают.

– Он еще живой, – возразила она.

Словно в подтверждение ее слов, дракон повернул голову и посмотрел на меня стеклянными глазами. Я похлопал по рукояти меча, дракон с неудовольствием отвернулся и поплыл дальше по течению воздушного Гольфстрима, не прилагая усилий, как статистическая единица демократического мира.

Лерна поерзала, проезжаем в полумиле от невысокой горки, там на вершине огромное оранжевое яйцо в три человеческих роста, сверкающее, словно из чистейшего золота.

Я думал, проедем мимо близко, но дорога резко пошла в сторону, сделала большой крюк и снова вышла на прямую.

– А что с ним? – спросил я. – Чего крюк?

Лерна пожала плечами:

– Никто не знает. Полсотни лет тому проломило снизу землю и поднялось… вместе с этой горкой. Она тоже непонятно из чего, но там не камень… Народ стал обходить стороной, но сейчас, говорят, в яйце скребется что-то, шуршит, а на скорлупе появились трещины.

– Ого, – сказал я. – Не иначе, золотой дракон вылупится.

Она сказала хмуро:

– Не к добру это. А ты знаешь, что это?

– Видел уже, – сообщил я. – Но разбираться было некогда. Как и сейчас. Мимо и дальше. Иначе никогда не придем к победе коммунизма… Это старое название глобализма.

Она некоторое время поглядывала искоса, наконец спросила тревожным шепотом:

– А ты хоть сам понимаешь, что плетешь?

– А зачем? – удивился я. – Ты разве не женщина?.. Кому нужен смысл?.. Главное, тепло от моего пуза в твою спину. А слова… это так, чирикающие звуки.

– Сам ты… чирикающий.