— Землю. Мы общаемся с ней: она страдает. Она каждую ночь взывает к тебе, кричит от боли.

— Ты сказал крики. Это что же, планета со мной так общается?

— Да, ты должна прекратить эту войну. Ты же носительница силы. — Слезы стояли у него в глазах, но он был рад, что я его поняла.

— Я еще не готова. Я ничего не знаю о врагах, об оружии.

— Так ты и есть то самое оружие. — Уже шепотом произнес он. — Все захотят воспользоваться тобою. Но ты думай своей головой и чувствуй своим сердцем.

— Я лишена чувств, старик, но никому не позволю собой пользоваться. Я до сих пор не поняла, что могу совершить, но раз от меня требуется что-то, я постараюсь.

В его взгляде что-то изменилось, он мгновенно стал безумен и ненормален:

— Постараешься!? Постараешься! Мы страдали пятьдесят лет, слышишь, пятьдесят лет из-за этой войны, а ты говоришь — постараешься! — последнее слово он выплюнул мне в лицо. Потом сразу же побледнел, видимо, что-то разглядев в моих глазах, лишь прошептал: «Пощади». И хотел уже кинуться мне в ноги, как красноволосая откинула его далеко к стенке.

— В порядке? — спросила она. После утвердительного кивка, я умылась водой, принесенной в кружке, и вытерлась рукавом. Мне не хотелось больше здесь находиться.

Я вышла на свежий воздух и начала бродить по улицам некогда милого городка. В чем смысл этой поездки? Я ничему не научилась, только в очередной раз увидела общество людей, доведенных до такого отчаяния, что каждый в нем готов пойти на все, даже на безумные поступки. Хоть я и не чувствовала ничего, но отлично понимала: кто-то проверяет меня. Но кто? Создатель? Не может такого быть. Скорее всего, кто-то выше. Ну что ж, посмотрим, кто кого.

Хруст веток вывел меня из ступора, и я увидела того самого мальчишку. Он выглядывал из-за угла. Сейчас он уже был одет в майку и штаны на несколько размеров больше него. Не плакал, но стал медленно подходить ко мне, сжимая что-то в руке. Когда он подошел достаточно близко, без всяких слов вложил мне в руку железный кругляш, как монета, но не совсем. Приготовившись бежать, он развернулся ко мне лицом и приложил указательный палец к губам. Чтоб молчала…да я и так никому бы не сказала. И убежал.

Я раскрыла ладонь, на ней действительно лежало подобие медальона, но меня привлек рисунок: выгравированное огромное древо с длинными корнями и пышной кроной. Величественное.

От разглядывания этого медальона меня вывел глухой звук. Звук падающего о землю тела. Я подняла голову и увидела того самого мальчика, лежащего в луже собственной крови, а глаза его были устремлены далеко-далеко…

Меня быстро схватили за шиворот и затащили в одну из хижин. Это был командир Стоун. Он толкнул меня в самый темный угол и прикрыл ящиком.

— Сиди здесь и ни звука! Я вернусь за тобой! — и сразу же скрылся за дверью.

На улице начали слышаться звуки стрельбы, крики. Я пыталась разглядеть сквозь щели в стене хоть что-нибудь, но безуспешно. Пришлось сжать посильнее в руках медальон и, обхватив колени, ждать.

Через некоторое время дверь со звонким стуком распахнулась, и в хижину вбежали мать с ребенком на руках. Но не успела она закрыть дверь, как следом ворвались трое мужчин. Женщина умоляла их, прижимая к груди ребенка, но их это только забавляло. Один из них взял младенца за шею и свернул голову. Обезумевшая она кинулась на него и, выхватив нож, поранила руку. Двое других стали сдирать с нее одежду и держать.

Прикрыв глаза, я не видела, что было дальше, лишь слышала крики и плачь женщины, а также довольные стоны каждого из тех налетчиков. Я не помню отчетливо, что было дальше, лишь кусочки. Единственное, что хорошо отпечаталось так это — три мужских трупа у ног. И ребенок на руках. Моих. Что-то шепчу, пытаясь его разбудить, а он не слышит, но почему? Должно было сработать! Он должен был проснуться. Ребенка отбирает мать, прижимает к груди и садится в угол, начиная раскачиваться. Вслед слышу ее последние слова:

— Ты — жизнь. А его душа уже у смерти, и поэтому не смогла разбудить.

В хижину сразу же забежал Макс и забрал меня.