Сегодня был очень насыщенный день в плане информации. Но источник бед Пашки Ивлева так и не проявился. Судя по тому, что рассказал Славка, Тимур и его команда доставляли, конечно, пацанам неприятности, но на повод для суицида никак не тянули.

Новая версия, показавшаяся мне перспективной, называлась «Батя».

Я дошаркал до палаты. Ужин уже стоял на тумбочке. Иван допивал чай. Сытый домашней едой Митрич к больничной еде даже не притронулся.

Так, что тут у нас на ужин? Чай, коржик и пюрешечка с подливкой. А мясо где? Нету мяса? Наверное, здесь так положено. Хлеб? Вот, аж два куска.

Я поел быстро, но без удовольствия. В коржике, на мой вкус, было слишком много соды. Пюрешку картофельную трудно испортить, но подливка местному повару явно сегодня не удалась.

— Вань, а ты знаешь что-нибудь про моего отца? — сел я на своей койке лицом к соседу.

— Слышал что-то, — ответил милиционер лениво.

— Что?

— Зачем тебе?

— Версию проверяю.

— Какую? — сразу сел в кровати Иван.

Я наклонил к нему голову поближе и спросил:

— А ты знал, что я два года тайком от своих с отцом встречаюсь?

За спиной что-то упало. Мы резко обернулись.

В дверях палаты стояла моя мать. У ее ног лежала авоська, по всей видимости, с моим ужином.