— Тебя лиса бешеная покусала? — удивился я.

— Может и не бешеная. Но всё равно тварь. Всю икру разодрала, — ответил дед, задирая на правой ноге пижаму и показывая толстый слой бинтов с жёлтым пятнами.

— А что за имя такое: Варлен? Иностранное? — полюбопытствовал я.

— Сам ты иностранный. Варлен это Великая АРмия ЛЕНина, — гордо сказал дед.

— Понял, — усмехнувшись про себя сказал я и лёг на кровать. В животе заурчало.

— А когда здесь кормят? — спросил я.

— Жрать хочешь? Значит, жить будешь, — отозвался Иван. — Скоро, наверное, накормят. Митрич, когда завтрак?

— В 8 утра. Ещё час ждать, — ответил дед.

А есть так хотелось! Такого сильного голода я давно не испытывал. Что значит молодой организм. А мозги старые. Передо мной здесь такие возможности открываются исключительные. Рациональная часть моей личности все еще отказывалась до конца поверить в произошедшее. А вот эмоции давали о себе знать. Периодически ловил себя на том, что испытываю что-то похожее на эйфорию, ловя кайф от ощущения молодости, силы, бурлящей в жилах энергии.

И всё же. Почему ты, братец Пашка, с моста прыгнул? С высоты своего опыта я видел только одну объективную причину для такого поступка: смертельная болезнь с мучительным концом. Со всем остальным можно и нужно жить.

Хотя в юности любой мало-мальский стресс воспринимается как трагедия вселенского масштаба.

Я прикидывал варианты «трагедий», с которыми мог столкнуться Пашка.

Первое, что пришло в голову: несчастная любовь. Влюбился паренек в девицу стервозную. Сам-то с виду неказист, шансы закадрить не самые лучшие, мягко говоря. А она может еще поиздевалась как-то или условие какое поставила невыполнимое. Мог пойти с горя и сигануть. Хотя, конечно, такой сценарий говорит не в пользу Пашкиного характера. Глупость откровенную спорол.

Второе: с родителями не повезло, они алкаши или психопаты. Но всегда можно сбежать от них, поступив учиться куда-нибудь, где есть общага. Да хоть в суворовское училище.

Третье: в школе с учителями или одноклассниками проблемы. — Смотри вариант номер два.

Безвыходных положений не бывает.

В палату заглянул Ефремов и кивком головы вызвал в коридор Николаева. Коротко проинструктировал его о чём-то и ушёл. Иван вернулся на свою кровать и опять закурил.

У меня уже в горле першит от дыма и глаза слезятся. Ну ничего. Скоро у них сигареты закончатся.

Из коридора послышался громкий стук каблуков, в комнату почти вбежала женщина лет пятидесяти плюс-минус. Выше среднего роста, тёмно русая, стройная, миловидная. Ей бы выспаться и была бы красавица.

— Павлик! Сынок! — бросилась она ко мне.