В этот день он закончил свои дела раньше обычного. В 19 часов в парке у него была назначена встреча, которой он с тревогой в душе ждал уже почти неделю.

На аллее все было как и всегда. Навстречу попадались старушки, идущие парами и оживленно беседующие на темы, в основном связанные с войной и с родственниками. Иногда попадались молодые мамы с детскими колясками, смотревшиеся как нечто чуждое и удивительное в это страшное время.

«А жизнь идет!» – удовлетворенно отметил про себя Шуленбург, глядя вслед одной такой матери.

На крайней скамейке аллеи традиционно играли в шахматы двое стариков.

«Точно! Как будто и нет войны! И англичане бомбить Берлин после смены власти перестали. А русские никогда жилые кварталы и не бомбили», – продолжил размышлять граф, подходя к клумбе, которой аллея и заканчивалась.

Человека из Москвы не было. И тут его окликнули:

– Господин! Не рассудите ли нас, стариков, чье положение, по вашему мнению, более предпочтительно? – обратился к нему один из шахматистов, сидевший спиной к охране министра.

Шуленбург повернулся к играющим и сделал несколько шагов, подходя к скамейке.

– Мой товарищ утверждает, что его преимущество неоспоримо и есть смысл мне сдаться и начать новую партию, – продолжил старик.

Только теперь граф понял, что ему знаком этот голос. Хотя ранее человек, обладавший им, выглядел гораздо моложе.

Граф взглянул на свое сопровождение и легким взмахом руки дал понять, что все в порядке и охрана может расположиться на соседней скамье.

– Ну, я бы не стал делать такого однозначного вывода, – подыгрывая связнику, ответил Шуленбург, оценивая положение на шахматной доске.

– Я тоже так считаю, – ответил ему собеседник, двигая пешку на правом фланге. – Мое руководство помнит о том, что вы оказали нам услугу, а мы предоставили вам шанс. И будет обидно, если этот шанс новым германским руководством не будет использован в интересах обеих сторон.

– Не все в наших руках. У людей, представляющих интересы Англии, есть количественное преимущество. К тому же они не стесняются ссылаться на своих покровителей. На нашей стороне люди, знающие СССР еще до войны, и те, кто уже побывал на Восточном фронте. Я бы назвал их «практиками». С той стороны – «теоретики». Но их, к сожалению, больше. А мы не можем допустить раскола. Я думаю, вот эта ладья предпочтительнее будет смотреться на этой вертикали.

– Вы думаете? Хотя… может быть. Давайте попробуем что-нибудь сделать с этой ладьей. Есть просьба донести до господина Бека, а через него и остальным, гм… товарищам, что в случае отказа от мирных переговоров с СССР Германия однозначно потеряет суверенитет. Это будет платой за жизни советских солдат и офицеров. А нам хотелось бы их сохранить. У нас большие, очень большие планы на мирную жизнь.

– Я считаю необходимым усилить давление на фланг. Например, слоном. У нас очень узкое поле для маневра. Видите, даже бомбежки английской авиации прекратились.

– И слоном тоже. Давить так давить! Такое развитие событий прогнозировалось. И поэтому я уполномочен сообщить вам, что в ближайшие две недели с нашей стороны будут предприняты меры по усилению позиций вашей фракции. Кроме того, через средства массовой информации некоторых государств будет проведена акция по дискредитации ряда ваших противников. Вам нужно быть готовыми сменить их на постах своими людьми.

– У нас что-то получается! Похоже, вы с противником поменялись местами – теперь ему нужно помогать! Я передам информацию. Но все в воле Господа нашего!

– Шах! У нас говорят: «На Бога надейся, а сам – не плошай!»

– Слышал эту поговорку в бытность службы в Москве. Ну что, мне помогать вашему товарищу-сопернику?