— Скоро у меня причинно-следственная связь появится, — заявил Демьян с набитым ртом.

— Какая именно? — не менее невнятно поинтересовался Гудрон.

Плоды местного хлебного дерева резать не стали, отламывая от них куски. Пахнет он непонятно чем, как ни пытался подобрать сравнение, так и не получилось. Но не неприятно — какой-то едой, только непонятно какой именно. А так хлеб да хлеб.

— Прямая, — продолжил Демьян, едва только прожевав. — В прошлый раз, когда мы в устье с тем бронтозавром столкнулись, тоже ведь салом пыжмы перекусывали? И глаз тогда тоже был. Валерия, так ведь? Ты же у нас спец по ним. Ловко ты тогда в него пуляла!

Лера потупилась. То ли от скромности, то ли от смущения. Выстрелила раза три с перепугу — и вдруг уже спец.

— По-моему, тогда два глаза было, и еще они не светились, — сказала она.

— В устье мы только собирались салом перекусывать, — не согласился с Демьяном Паша. — Так что ты не совсем прав. Разве что насчет Валерии, — заставив девушку смутиться еще раз.

— Причинно-следственная связь в данном контексте, — не совсем уместно, — влез в разговор Слава Проф. — Хотя как сказать, — улыбнулся он. — Если у тебя при виде ящеров слюна выделяться начнет — тогда да, она появилась.

— А слюна здесь причем? — удивился Демьян.

— Простейший пример. Зажигается лампочка, и собаке дают кусок мяса. Зажигается снова — опять дают. Зажгли в очередной раз — мяса уже нет, но слюна у собаки все-таки выделилась: выработался условный рефлекс. Вот это и есть причинно-следственная связь. У тебя на что слюна выделяется: на ящеров или сало? Так на него она и без того выделяется: вкусное, зараза!

— Да, брат Демьян, не получилось у тебя сумничать! — съязвил его лучший друг Паша.

Оба ниже среднего роста, коренастые, рыжеволосые. Похожи, как родные браться. Благо, что Паша носит усы, которых у Демьяна нет. Когда мне нужно быстро определить, кто из них кто, вначале я всегда на верхнюю губу и смотрю.

— В следующий раз лучше старайся! Ни с кем-нибудь там, а с настоящим профессором общаешься! — закончил он.

Мне наша компания нравилась, в том числе, и этим. Казалось бы, далеко не самое подходящее время зубоскалить. Сейчас все непонятно и опасно, и дальнейшее ничего хорошего не сулит. Корабль поврежден, существует вероятность застрять здесь надолго. Непонятное нечто, заглядывающее в иллюминатор. И еще обстрелявший нас враг. Он наверняка не был случайностью. Мы успели на побережье о себе заявить, приобрести достаточный авторитет, и вдруг пальба. Что за ней кроется?

Но стоят себе, смеются. Подтрунивают друг над другом. Как будто собрались где-нибудь в безопасном месте за дружеским столом. На редкость неплохие люди подобрались. И как на подбор жизнерадостные. Разве что на Гришу Сноудена иной раз хандра накатывает. Но в последнее время все реже и реже.

Неужели заполненные мною жадры так на них действуют? Но они и раньше у них были. С той лишь разницей, что пользовались ими чрезвычайно бережно, только в самых крайних случаях: настолько быстро жадры иссякали. Теперь все не так. Пришлось себя одернуть.

«Ты смотри, не загордись, Игорь! И еще не забывай о том, что для самого тебя они — ничто, ноль, пустышка».