– Ну что, Стрижов, – усмехнулся полковник НКВД, – видел, что с твоим приятелем сделали? И тебя это ждет, гнида. Напаскудил, так имей мужество призваться. А то ведь Дубов всю правду-матку выложил, снял груз с души. И чукчи-охотники признались, что были проводниками парашютистов.
– Крыса ты штабная, – простонал капитан, лежа на полу со связанными руками. – Я четыре года воевал, а ты, сука…
– Молчи! – Полковник пнул его в живот. – Я лично тебя шлепну, фронтовик!
– Да, фронтовик, – прохрипел капитан, – а тебе даже с пулеметом за штрафниками сидеть не доверили.
– Ты ничего не знаешь, – тихо сказал внуку старый чукча, – вообще ничего. Я тебя позвал на охоту, так и говори. И запомни фамилию: Дубов. Этот подлец хороших людей за собой тянет.
– Так, – проговорил полковник НКВД, – нужно узнать о нем все. Подготовлен он отлично. Был в фашистском концлагере. Что-то не верится мне, что они с Аляски перелетели, чтобы японских диверсантов встретить, хотя эта версия всех устраивает.
– А что с чукчами делать? – спросил коренастый капитан.
– Младшего отпустите, ну а старший признался. Это тоже очень удобно объясняет, почему так долго не могли на след второго парашютиста выйти… – Полковник выругался.
– Значит, коммунисты решили вступить в войну с Японией. Железнодорожник и инвалид должны умереть. И чем быстрее, тем лучше.
– Все пропало! – раздраженно воскликнул Генрих, невысокий лысый пожилой мужчина. – Этот Краузе, черт бы его подрал, ничего не смог выяснить, барон просто ушел от него. Видимо, решил не делиться. Где он сейчас? – Генрих бросил взгляд на карту мира. – Возможно, погиб. Мы ничего о нем не знаем. Он сумел вырваться из Берлина в апреле со своим верным оруженосцем Фридрихом Штольцем. У него не хватало одной части. В этом есть и наша вина, – повернулся он к полному седому собеседнику, – мы ведь ему не поверили…
– Генрих, – сказал тот, – согласись, что об этом говорилось быстро и в неподходящей обстановке. Русские были уже под Берлином. А мы надеялась на то, что американцы первыми войдут в Берлин.
– Вы правы, Отто, – вздохнул Генрих. – Надеюсь, вы помните свою реакцию на слова Краузе? Этот головорез читать толком не умел, но вдруг делает сенсационное заявление…
– Он просто услышал об этом от барона, когда тот пытался договориться с американцами в сорок четвертом. Барон встречался с ними в Мексике. Но переговоры ни к чему не привели.
– Извините, генерал, – сказал седой, – наши ни с кем не пытались договариваться. Конечно, многие, и я в том числе, предпочитали попасть к американцам, но…
– В этом будет разбираться история, – мягко вмешался загорелый подтянутый мужчина. – Сейчас меня интересует, где находится барон. У него ниточка к сокровищам.
– А как мы это выясним? – вздохнул Генрих. – Господа, вы ведь помните, что мы уже пытались сделать это. В апреле он неожиданно исчез, а неделей раньше пропали его жена и сын. Нам удалось вырваться. Правда, почти все, кто был со мной, погибли. Я сумел добраться до американцев. Сначала обращались со мной грубо. Особенно по-скотски вел себя сержант-негр. Я всегда думал, что положение негров в США напоминает рабство.
– Следовало лучше изучать противника, – заметил От-то. – Мне кажется, теперь мы ничего не сумеем найти. Но у барона есть сын, и у нас тоже имеются семьи. Будем надеяться, господа, что мы оставим своим потомкам это в наследство. Я не уверен, что тысячелетний рейх возродится, и скорее всего стоит перед нашими наследниками нелегкая задача. Но если не они, то наши внуки сумеют это найти.
– Значит, о Мирославском ничего не известно, – недовольно проговорил оберштурмбанфюрер. – Это точно? – Он пристально посмотрел на Фридриха.
– Абсолютно точно, барон. Вы можете поговорить с Максом, он был там.
– Я уже говорил с ним. Ну что ж, выходит, судьба распорядилась так, что все это должно остаться потомству. И дай Бог, чтоб им удалось то, что не получилось у меня. – «Сам виноват», – подумал барон. – К сожалению, мой сын еще мал, а я не доживу до того дня, когда он сможет все понять. И остается надеяться на тебя. – Он уставился немигающим взглядом на Фридриха. – Если обманешь… – Он закашлялся. – Ты веришь в рай и ад?