Вот как.
– Отсюда следует второе: если Бог вмешивается в жизнь этого мира, он подчиняется его законам. Чудес не бывает! А отсюда следует третья, глав-ная формула технотеизма: «Все в мире делается по воле Божьей
– Интересно.
Ага. Ну что, куда дальше?
Дальше мы отправились к Таис Афинской, в ту же Грецию, но уже вре-мен Александра Македонского, и вскоре снова шли по белым афинским улицам, мимо теплых домиков, увитых виноградной лозой, мимо Акрополя с белоснежным Парфеноном на плоской вершине, спустились к берегу, где
застали саму гетеру – Таис Афинская, невысокая и очень красивая девуш-ка с медной кожей, роскошными черными волосами и исключительно ши-рокими бедрами, лежала на песке, отдыхая после непременного у древних греков морского купания…
Там, на этом песке, я первый раз познал страсть женщины, а точнее, страсть умной машины. На следующий день Санчес обещала сводить меня к кому-нибудь еще, но я ответил, что не хочу:
– До сих пор противно.
Последующие пять или семь дней мы провели вместе, и обошли множе-ство миров. Мы каждый день дрались на Арене, и наслаждались невероят-ными картинами мира снов, мы становились зверями и птицами, рыбами и микробами, мы моделировали великую классику дальнего прошлого, и Санчес, бедная, простая, наивная Санчес, искренне верила в то, что откры-вает мне что-то новое.
В этом мире нет новизны. И поток впечатлений способен лишь забить мою тоску, похоронить ее под грудой чего-то, но не уничтожить совсем.
И вот уже я и Санчес вновь грелись в лучах полинезийского солнца, ле-жа на теплом песке, белом, как снега Московии, и вновь Санчес говорила со мной о том, нравится ли мне этот мир.
– Ты хочешь знать, – отвечал я, – стал ли я после всего этого лучше от-носиться к нашему информационно-синтетическому обществу? Что ж, я отвечу: не стал.
– Почему?! – едва не вскричала Санчес, и я понял, что сделал ей очень больно. Она вдруг поняла, что ее семь кругов рая пошли прахом, и что все ее усилия тщетны. А может, она поняла что-то совсем другое.
– А с чего я должен был изменить отношение к миру? Я стал лучше от-носиться к тебе. Но только к тебе. Я готов странствовать по мирам с то-бой – но только потому, что с тобой мне будет не так одиноко и холодно.
Так чего тебе не хватает, я не могу понять?! воскликнула Санчес, чуть не плача.
– Тьмы.
– Так сходи в Ад.
– Это не то… Совсем не то. Как же тебя объяснить… Санчес, дело в том, что… Все эти бои на Арене, прогулки в мире снов, блаженство в Раю и муки Ада, беседы над Эгейским морем – это… Это сказка. Но когда я возвращался в Реал, чтобы есть или спать, меня брало отчаяние. И хочешь знать, от чего?
– Да?
– Я хотел