– Все верно. – кивнула я. – Не знаешь, что это за хворь такая и пришла откуда?

– Эк ты хитрющая ведьма. – прищурился домовой, хохотнув. – Нет, так дела не делаются! Сначала помоги мне, а потом, стало быть, я тебе и поведаю, что знаю. Ужо можешь не сомневаться, Велесвет свое дело держит.

– Хорошо, – легко согласилась я, прекрасно знакомая с психологией духов.

Хоть и добрые те, а выгоду свою всегда видят. Вот многие поражаются сказкам старым, говорят, например, как же так? Почему та же яблоня в сказке про гуселей-лебедей не помогла, а уже потом, после того, как гуси мимо пролетят, помощи не попросила? Я, признаться, ответа тоже не знаю, но могу точно сказать – такое наблюдается у всех древних существ, вроде домовых, водяных и даже леших. Они на этом свете живут намного дольше нас, больше видели и знают, залоги и кредиты не терпят, плату всегда вперед берут.

– Вот и славненько, – подался вперед домовой, соскакивая с бочки и направляясь в сторону стеллажей, где, самым натуральным образом нырнув в стену, принялся искать что-то в ее закромах.

Еще одна особенность домовых. Для них их дом – не просто место ночлега, как частенько бывает у современных существ, а настоящая крепость, где даже стены помогают. В отношении домовых вот, например, вещи хранить. Поэтому те, к слову, не любят бетонные дома, где стенки тонкие – мало что помещается.

Порыскав пару минут в стене, забавно перебирая ногами, домой издал радостный клич и с трудом вытащил мне на обозрение целый сундук. Старый, деревянный, большой такой сундук на массивном замке. Я такие видела только в музеях.

Подцепив сундук под кольцо, прикрепленное к его боку, Велесвет подтащил его ко мне и, внимательно меня оглядев, извлек из-под рубахи массивный ключ на нитке, которым, заботливо сдув пыль с замка, и открыл его. А внутри лежало настоящее чудо!

Еще толком не понимая, что это, я уже почувствовала большую, мощную энергию, которая словно в спячке находилась. Подавшись вперед со странным чувством, словно сейчас увижу нечто, что всегда принадлежало мне и было давно потеряно, я едва сдержалась, чтобы не присвистнуть. Внутри на вышитом покрывале лежали десятки оберегов, амулетов, артефактов, созданных явно ведьмами. Они притягивали взгляды, манили к себе, но были пустыми. Магия в них давно закончилась и все, что осталось – это безупречная обработка и искусность работы.

– Откуда все это? – пораженно вопросила я, опустившись рядом с сундуком и взяв под гордым взглядом домового один из деревянных оберегов.

– Когда-то, давным-давно, я у ведьмы жил. – произнес он, оглядывая свое богатство. – Ох и сильнущая была ведьма, доложу я тебе. Такое делать умела, аж рот открывался от силищи ее! Она эти побрякушки делала вечерами, когда заняться нечем было.

– Невероятная работа. – искренне выдохнула я, оглядывая ручную обработку камня «Глаз ведьмы», видеть который мне приходилось только на страницах учебника. – Где твоя ведьма сейчас, Велесвет?

– Да кто же теперь знает, – шмыгнул он носом, тихонечко присев на бочку.

Я, осторожно положив артефакт обратно, обернулась к нему, чувствуя, что история та не самая приятная. Не расстаются ведьмы просто так с домовыми, даже оставив им такое хорошее наследство, как то, что лежало в сундуке.

Опустив глаза к деревянному полу, я тихо уточнила:

– Погибла?

– Да уж если бы, – вздохнул домовой, шлепнув кулачком по бочке. – сгубили, окаянные! Мы ж тогда в избушке, в лесу жили, когда мимо тогда еще царские маги проходили, вот они-то мою Даянушку и приметили, сгубили, подлецы, сгубили! Я все, что смог, с собой забрал, чтобы не досталось мародерам этим! Да только…сломались, где-то сила потерялась, где-то починить нужно, лежат теперь безделушками никчемные, а Даянушка старалась так, мастерила их. Ведьмы давно к нам не заходили, а какие были, то и не ведьмы вовсе – злые, подлые, на власть нацеленные, не ведьмы это.

Он, вскинув на меня глаза, шустро ухватился за мою руку и произнес:

– Почини, ведьма. Все, что хочешь, тебе скажу, все отдам. Да только не по хорошему это, когда такая красота без дела валяется.

Чувствуя, как внутри сама по себе поднимается волна силы, решившая за меня, что домовому нужно помочь, я произнесла: