В два пополудни наш рабочий день закончился. Хватит. При рациональной постановке работы, используя навыки эффективного мышления, вовсе не обязательно просиживать дни и ночи в редакции. Скажу даже — обязательно не просиживать. Взять хоть знаменитый некрасовский «Современник»: ни сам Некрасов, ни его сподвижники не проводили в редакции более двадцати часов в месяц. Некрасов то охотился, то играл в карты, то просто встречался с приятелями, а то уезжал в Берлин или Париж — и журнал процветал. А газета Каборановска, «Путь к коммунизму», четыре полосы размера «Пионерки», выходящая дважды в неделю, на треть просто перепечатывающая материалы из областной «Коммуны», и на четверть — программу передач, одних телефонов имеет восемь номеров! Отдел кадров! Отдел писем трудящихся! Отдел промышленности! Отдел сельского хозяйства!
Я как-то поинтересовался, а много ли трудящиеся пишут. Главред газеты с гордостью сказал — много! За прошлый год пришло сто три письма! По два письма в неделю, стало быть. И ради двух писем держать целый отдел с телефоном? Обработать сто два письма — прочитать, ответить, при необходимости передать по принадлежности — требуется двадцать человеко-часов. А тут целый год отдел работает, получает зарплату, организует социалистическое соревнование с другими отделами, убирает картошку, выходит на строительство коровника, и так далее, и так далее… Отдел кадров! Принимает-увольняет одного — двух человек в год — и отдел! Нет, я знаю, эти отделы — полтора землекопа, но ведь и это расточительство. Деньги казённые, да. О прибыли нет и речи. Нам прибыль не нужна. Была бы нужна — такую газету делали бы три человека. Все трое — в свободное от основной работы время.
Ладно, это я к чему? Это я к тому, что работу легко превратить в обузу, навесив уйму ненужных функций, обязанностей и отчетностей. Не только не нужных, но и вредных.
Пока отбиваемся.
Пообедав в обкомовской столовой, поехали на стадион. Динамовский. Нет, не бегать и не прыгать, после обкомовского обеда не очень-то попрыгаешь.
Мы едем стрелять.
Девочки таки решили исполнить угрозу-обещание и затащить меня в динамовский стрельбище. Посмотреть, как я стреляю из боевого оружия.
Получилось неплохо. У девочек. У меня — лучше.
— Весьма удовлетворительно. Весьма, — майор посмотрел на меня с интересом. — Занимались стрельбой?
— В институте пару раз довелось пострелять из мелкашки, — ответил я. — И в школе. На ГТО.
— Значит, врожденный талант. Редко, но бывает. Послушайте, вы не хотите поучаствовать в соревнованиях? С такими данными не удивлюсь, если вы сразу получите спортивный разряд, а там…
— Не думаю, что подхожу для подобного спорта.
— Почему же?
— Вы — милиция, для вас стрельба имеет практическое значение. А для меня? Пистолета у меня нет, и вряд ли будет. Разве что в армию призовут, но и в армии мое дело — лечить, а не стрелять. Получается, я зря буду переводить патроны.
— Но если надумаете, приходите. Такой талант…
— И где ты научился так стрелять? — спросила Лиса, когда «ЗИМ» тронулся. — Только не говори, что в шестом классе ты тренировался с Шаттерхендом.
— Разве сложно — стрелять по мишени? Моторика, только и всего. Глазомер и координация движений. В реальной жизни всё по-другому.
— Это в какой реальной жизни?
— Да вот хоть у милиции. Бежишь, сердце колотится, легкие разрываются, руки-ноги трясутся. И мишень не стоит столбом, а тоже бежит и тоже стреляет.
— Милиция так и тренируется. В движении, — заверила меня Лиса. — Ну и славно.