– Тише, тише, брат! Потерпите, пожалуйста! Сейчас вам станет немного легче! – обратился Николай к монаху на французском, плотно стягивая на его грудине повязку.

Пострадавший медленно открыл глаза, но зрение отказывало ему. Лица стоящих перед ним людей выглядели лишь размазанными пятнами. Зрение у монаха и так было неважным, а пережитый стресс лишь ухудшил его. Некоторое время монах лежал с закрытыми глазами и на слух пытался понять, в чьих он руках. Но безуспешно. Вскоре он вновь потерял сознание. Прошло ещё некоторое время. Наконец пострадавший заново пришёл в себя. Он с трудом открыл глаза и ещё раз попытался рассмотреть говорившего с ним человека. С горем пополам ему это удалось. Он увидел, что незнакомец был в рясе монаха. «Значит, это не разбойники!» – обрадовался бенедиктинец. Напряжение, которое до того сковывало его тело, наконец отпустило. Он понял, что его жизни теперь уже ничего не угрожает.

– Братья, – слабым голосом простонал монах, – спасибо вам за помощь! А я уж было снова испугался, что нахожусь в руках жаждущих кровавой мести гугенотов. Если бы не вы, то чую, что сегодняшний день был бы последним в моей жизни! До конца оставшихся дней я буду благодарен вам за своё спасение, братья мои!

– Постарайтесь без особой нужды не ворочаться и по возможности лежать спокойно! – попросил пострадавшего бывший опер.

– Хорошо, постараюсь исполнить вашу просьбу, брат мой, но жутко нестерпимо саднит бок, – сквозь зубы, стараясь не стонать, произнёс монах, но тут же вновь заволновался, но уже совершенно по другому поводу. – А где брат Винцент? Я что-то его здесь не вижу! А вы его не видели, он не пострадал от разбойников?

– С вами был ещё кто-то? – уточнил Николай.

– Да, я вместе с братом Винцентом ездил в Реймс. Мы вдвоём отвозили несколько бочек монастырского вина для двора Его королевского Величества и заодно небольшую бочку для свадьбы уважаемых людей города. Мы родителям молодожёнов продали вино с хорошей скидкой, как подарок от монастыря молодой семье. Пусть в столь торжественный для молодожёнов день наше вино доставит уважаемым людям хоть малую, но всё-таки радость. В нашей грешной жизни не столь и много нам предоставлено радоваться, а если люди искренне любят друг друга – это уже радость!

Престарелый монах, несмотря на боль, счастливо улыбнулся. Потом машинально провёл рукой по кушаку, и улыбка с его лица мгновенно исчезла. Он ещё раз торопливо ощупал кушак и, чуть не плача, спросил:

– А где мой кошель? Братья, вы не видели мой кошель? Там у меня были монастырские деньги за всё проданное в Реймсе вино!

– Нет, уважаемый брат наш, к сожалению, мы были ещё слишком далеко от места, где вам повстречались разбойники, и мы не смогли во всех подробностях что-либо разглядеть! Мы с братьями только видели, что разбойники намеревались вас убить, и тут же поспешили к вам на помощь!

– Как сейчас помню: главарь разбойников стащил меня с бочки, завалил на землю и стал угрожать своим огромным ножом! Так это, верно, он и ограбил меня! Когда удирал в лес, сорвал у меня с кушака мой кошель, а затем ударил ножом. Ой, боже! Там были все деньги монастыря за всё проданное нами с Винцентом вино! Какой позор на мою седую голову! Я не смог сохранить деньги братьев своих, а они столько сил отдали, чтобы королевское вино созрело и было вовремя подано к столу Его Величества! Что я теперь скажу нашему наставнику? Как оправдаюсь перед братьями, архиепископом?!

На глаза монаха навернулись слёзы, и он отвернулся от сочувственного взгляда Николая. Пока пострадавший не видел, бывший опер оглянулся на товарищей. Те согласно кивнули.

– Не расстраивайся, брат наш! Возможно, ваш кошель спас вам жизнь. Если бы не он, то у разбойника было бы больше времени, чтобы изловчиться и нанести вам повторный, смертельный удар. Кстати, сколько было денег в вашем кошеле?

Престарелый монах с безразличием пропустил мимо ушей объяснение Николая. Его не волновало, что украденный кошель спас ему жизнь. Значительно больше волновало престарелого монаха именно то, как он будет выглядеть в глазах своих братьев, вернувшись без денег за проданное вино. Бенедиктинец тяжело вздохнул и начал тоном истинного педанта перечислять убытки:

– Сами считайте, уважаемые братья мои, насколько велики потери нашего ордена. Три бочки по двадцать шесть вёдер для королевского двора. Это шесть луидоров и два экю. Для свадьбы мы продали одну бочку на тринадцать вёдер. А это ещё один луидор. Мы ведь скидку молодожёнам сделали. Значит, всего разбойниками было украдено семь луидоров и два экю. Обратно мы с братом Винцентом уже везли пустую бочку. Главарь шайки разбойников, видимо, подумал, что бочка ещё полна монастырского вина! Ха! Как же! Запах-то от неё шёл такой пьянящий! Будто и впрямь бочка полна-полнёхонька. Вот несчастные разбойные люди и озверели до беспамятства. Грех-то какой великий, когда человек человека убивает из-за алчности и жажды наживы. Трудись, и Господь не забудет тебя! Терпеливому всегда воздастся!

– Народ в тех далёких краях, где нам с братьями удалось побывать, обычно в подобных случаях говорит: «На Бога надейся, да сам не плошай!» – с улыбкой произнёс Николай и достал из своего кошеля восемь золотых луидоров. – А ещё говорят: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей!». Так что вот, держите, брат наш, восемь луидоров от ваших новых друзей!

Бывший опер подал монаху деньги и осторожно поправил на ране немного съехавшую повязку. Пожилой монах зажал бесценные для него монеты в сухонькую ладошку и с глазами, полными благодарности, медленно оглядел стоявших рядом с ним новых знакомых. Затем вздохнул и перекрестился, вознося хвалу Господу за чудесное избавление от лихих людей и позора перед братьями ордена.

– Деньги я вам непременно сполна все верну, дорогие братья мои! Причём сразу, как только у меня появится такая возможность! – воскликнул монах, благодарно сжимая ладонь Николая. А вот за Винцента я действительно сильно беспокоюсь. К старости я стал слабеть зрением и плохо вижу! Может, он всё-таки где-то рядом лежит и с нетерпением ждёт нашей помощи.

Монах попытался привстать, но болезненно поморщился и снова опустился на своё импровизированное ложе. Он беспомощно оглянулся по сторонам, пытаясь в надвигающихся сумерках что-либо разглядеть. Друзья тоже ещё раз внимательно осмотрелись, но вокруг никого не было. Раненые разбойники каким-то чудом сумели уползти прочь. В окружающем их лесу было совершенно тихо. Как будто вовсе и не было никаких разбойников. Ни голоса потревоженной птицы, ни хруста сухой ветки.

– По крайней мере, здесь мы не видим вашего брата, но, может, он нам по дороге в монастырь попадётся, – ободряющим тоном произнёс Николай. – Скорее всего, ваш Винцент просто убежал.