– Ах ты, чёртов католик! Ещё брыкаться будешь! За какую-то поганую бочку вина честных людей в глаз бить! Ну теперь тебе живым от нас не уйти! Хватай его, ребята! – рассерженно заорал главарь, при этом вставая с земли и нервно потирая ушибленный глаз.

Главарь «маршальским» жестом указал своим подельникам на гордо восседающего на бочке монаха. Крикнул им что-то ободряющее и вновь с отчаянным визгом ринулся на штурм телеги. Толпа обиженных голодранцев истошным рёвом поддержала своего предводителя, и они подобно изголодавшейся стае набросились на повозку. На этот раз они действовали более слаженно. Несколько разбойников держали лошадь за уздцы, в то время как остальные пытались взобраться на телегу. Атакующих навалилось больше десятка, и теперь монаху стало труднее отбиваться от них. Вскоре его схватили и под дружное улюлюканье разбойников стащили на землю. При этом монах крепко приложился головой оземь и громко застонал. Главарь же победно заорал, быстро забрался верхом на поверженного монаха и с ходу влепил тому в отместку под глаз. После чего вытащил из-за пояса кривой нож и стал поигрывать им перед глазами захваченного в плен противника. Предводитель шайки с гордым видом оглядывался на стоящих вокруг него подельников.

– Господа разбойнички, что будем делать с этим христопродавцем? – громко закричал главарь с горящими от предвкушения мести глазами.

– Смерть всем католикам! – заорала вразнобой толпа. – Режь гада! Пусть он умоется своей кровушкой! Католики нас не жалели, когда врывались в наши дома, когда насиловали наших жён и убивали наших детей! Теперь и мы их жалеть не будем! Где поймаем – там и убьём! Всех до одного убьём!

– Я никогда не убивал гугенотов[4]! – крикнул в своё оправдание поверженный наземь монах. – Моё дело – виноградники и вино! Я лишь мирный келарь[5]!

– А нам всё одно – келарь ты или архиепископ католический! Вы там все одним миром мазаны! Все вы против нас! Даже сам король от нас отвернулся и издал свой богопротивный эдикт, по которому гугенотам хоть так, хоть эдак, а всё одно – смерть. Теперь нам остаётся только подохнуть подобно бесправным скотам! – гаркнул главарь и занёс нож над монахом.

– Режь гада! – тут же исступлённо заорала ликующая толпа, предвкушающая кровь и страдания своей жертвы. – А потом обмоем нашу победу! Вот гад. Целую бочку вина в свой монастырь тащил!

– Бочка пустая! Всё вино наши монахи-бенедиктинцы продали в городе! – попытался оправдаться келарь.

– Врёшь, скотина! – заорал главарь банды.

– Всем не двигаться или вы тут же умрёте на месте! – ещё не доезжая до места расправы, мощным басом заревел Николай на французском и пришпорил коня. В его руке уже блестел воронёной сталью «Макаров». – Оставьте в покое монаха, богохульники, и я не отниму вашей жизни!

Разбойники в азарте религиозной мести, густо замешанной на примитивном инстинкте, не сразу заметили, что они на дороге не одни, а когда увидели, что на помощь поверженному и обречённому на заклание монаху-католику скачут на подмогу ещё трое, их одолела ещё бо́льшая злоба. Они громко заорали, ощерились и неорганизованной толпой ринулись на новых врагов. Главарь оказался быстрым и хитрым. Он, не медля ни секунды, схватил за грудки тщедушного пожилого монаха-келаря, рывком поднял того на ноги и, прикрываясь им, стал отступать к лесу. Ему явно не хотелось рисковать своей жизнью и идти в атаку на скачущих во весь опор монахов. Такими же «умными» оказались и четверо разбойников. Они пытались по-быстрому втолковать упрямой монастырской лошади, что ей тоже следует идти с ними в лес, но та упёрлась и ни в какую не хотела тащить телегу с бочкой через бурьян в непролазную чащу.

Но нашлись и те разбойники, которые не побоялись и пошли в пешую атаку на конных. Они оказались не так уж и просты. Вооружённые длинными заострёнными палками, они быстро образовали две шеренги. Первый ряд воткнул их под углом в землю. Вторая шеренга приготовила большие ножи для кровавой жатвы. Похоже, что среди этих разбойников имелись бывшие копейщики. Они знали, как останавливать скачущих во весь опор всадников.

– Ну нет! Так дело не пойдёт! – крикнул несущийся рядом с Николаем Алексей Никифорович и вытащил из-под рясы пистолет.

Тут же прозвучал выстрел, и один из разбойников-копейщиков с диким воплем рухнул на землю. Второй выстрел последовал из пистолета Андрея Яковлевича, и ещё один «копейщик» с перекорёженным от боли лицом корчился на земле. Третий выстрел произвёл Николай. Ему удалось ранить в ногу главаря шайки. Тот озлобленно закричал от боли, но не отпустил монаха. Разбойники явно не ожидали, что монахи-католики окажутся вооружёнными огнестрельным оружием. Неожиданный гром выстрелов, стоны раненых и яростные крики нападавших монахов сделали своё дело. Разбойники дрогнули. Они видели, что главарь их бросил и пытается уйти в лес. Началась паника. Грабители с воплями бросились врассыпную, оставляя на земле своих покалеченных собратьев. Главарь же, держась рукой за рану на бедре, морщился от боли и, грязно ругаясь, поспешно ковылял в сторону леса. Проходя мимо озабоченных лошадью и телегой подельников, заорал на них:

– Чёрт с ней, с бочкой! Уходите в лес! Пусть эти богомерзкие католики утонут в своём провонявшем вине!

Но грабители были слишком жадными, чтобы расстаться с целой бочкой вина. А между тем лошадь испуганно ржала, всё пытаясь вырываться из их рук. Внезапно она изловчилась и ударила копытом держащего её за уздцы разбойника и неожиданно рванула в сторону монастыря. Грабители, видя такое дело, бросили валяться на земле своего орущего от боли подельника, а сами с дикими воплями скрылись в лесу.

Андрей Яковлевич поскакал вслед за обезумевшей от страха лошадью. Николай тем временем подъехал к лежащему на земле монаху и быстро спешился. Наклонился над ним. Пострадавший лежал на спине, без сознания, с бледным лицом. Одежда порезана, а левый бок влажный и липкий от сочившейся крови.

Пока Николай осматривал монаха, вернулся Андрей Яковлевич. Ему удалось остановить испуганную лошадь и возвратить её обратно вместе с телегой и бочкой. Алексей Никифорович приглядывал за лесом, но разбойников уже и след простыл. Осмотр монаха показал, что главарь разбойников, убегая прочь, всё-таки успел пырнуть его ножом. Но монаху несказанно повезло. Нож наткнулся на рёбра, соскользнул и лишь рассёк мышцы, не повредив лёгкое. Повезло и в том, что разбойник не успел нанести повторный удар ножом. Правда, монах потерял крови достаточно много. А от болевого шока он лишился чувств и пока не приходил в себя. Ряса и нательная рубашка насквозь пропитались кровью. Чтобы добраться до раны, пришлось разрезать одежду.

– Чистую ткань и флягу с водкой! – попросил товарищей Николай.

Сделал большой тампон из чистой ткани. Смочил его водкой и начал, не торопясь, тщательно обрабатывать рану. Водка жгла рану не хуже открытого пламени. Монах резко дёргался от каждого прикосновения тампоном и громко стонал.