Еще был догмат, что природа не ошибается. Конечно, его вывели люди, сравнивая совершенство природы со своим совершенством, с совершенством своих трудов. И был только один повод для расправы. Пытаясь вылить всю ненависть к этим белым стенам, в которых ты был заточен, и против белых стен, в которых было заточено твое сознание, ты замахнулся и врезал стене так, что хрустнули собственные костяшки пальцев, но до огромного синеватого пятна с той стороны стены так и не дотянулся.
Словно написанные посторонней рукой и для другого человека, строки не трогали тебя совсем. Очень походило на воровство чужих писем из почтового ящика, когда ты читаешь мысли незнакомых людей и тайком осознаешь, что одному из них хорошо, а тебе выпал шанс сделать так, чтобы адресат не узнал об этом. Ты наслаждаешься этим, а потом опускаешь испорченный конверт в ящик, осквернив эту радость.
Лиза? Имя совершенно ни о чем не говорило. Естественно, большая часть фундаментальной памяти не пострадала, поэтому ты знал все слова и все буквы, а кроме этого все женские имена, которые слышал в «прошлой» жизни. Имя «Лиза» было в их числе.
Синий кит как бы проплыл мимо открытой форточки, которая снова хлопнула под напором ветра. Эти создания создания последнее время часто кружили над городом, распевая свои китовые песни и рахмахивая восхитительными хвостами. Огромные левиафаны, призванные окончательно развеять миф о совершенстве человека и его устройстве мозга. Да-да. Хрупкая серая структура, которая при любой неполадке, при любых изменениях ситуации готова изничтожить сама себя, пытаясь продублировать все защитные механизмы и восстановиться.
Брызги, поднятые его плавниками садились на руки, на одежду, падали за шиворот, под манжеты, путались в волосах и стекали по лицу. Ты не хотел проявлять природного отвращения к ним, а может, просто не мог. Пение кита стало единственным звуком вокруг тебя. Если раньше с улицы доносились звуки машин, людей, собак, то теперь все стал по-другому. Расслабившись, ты сидел на полу посреди кучи фотографий и писем, закрыв глаза и наслаждаясь тем, что был в центре их метафизического моря.
При всем своем умении ты бы мог бежать из этой душной комнаты в любое время дня и ночи. Охраны не было, окна не зарешечены. От побега тебя удерживало только то, что бежать тебе было некуда. Тем более что большая стена, перерастающая в купол, всегда будет с тобой, куда бы ты ни бежал. И только поэтому смысла в побеге не было видно.
Зато, за наличием обилия времени, ты начал задумываться над вещами, которые тебя не особо тревожили раньше. Например, что такое мозг?
Это понятно, что «черный ящик», спрятанный в черепной коробке (кстати, не очень надежное место), был всего лишь сплетением нейронов, между которыми бегали электрические импульсы. Нейрохимия и биоэлектрика сделали этот орган наиболее жизнеспособным и наиболее важным в человеческом организме. Если без какого-нибудь органа человек еще мог жить хотя бы пару секунд, то без мозга, который электрическими импульсами, очень похожими на реанимационные заряды дефибриллятора, поддерживает жизнь в каждой клетке и в каждом органе. Из-за этого он незаменим. Некоторые люди живут на искусственной почке, искусственных легких, искусственном сердце, но на искусственных мозгах жить принципиально невозможно. Кроме того, мозг в человеке умирает последним, если только человек не умер от попадания пули в голову.
Мозг можно исследовать. Этот процесс сродни бурению горной породы при строительстве железной дороги. Ты буришь с помощью всяких НИИ головного мозга снаружи, а вместе с тем буришь изнутри. Эта работа в одиночку. Между двумя буровыми пунктами всегда есть непознанная прослойка, которую необходимо преодолеть, вгрызаясь в породу с двух сторон. Иногда ты слышишь отголоски другой буровой машины, но до нее еще очень далеко. И пока туннель не пробит, ты только строишь догадки о том, сколько еще осталось.
Амнезия похожа на обвал. Она приходит так же внезапно и лишает тебя самого природного права ориентироваться. Прошлое гибнет под завалами памяти и до него не добраться самостоятельно. Остается только бурить вперед, прокладывая себе путь всеми возможными средствами. Все так же — одному. И вряд ли придет помощь, которая вызволит из обвала. Но для тебя тогда был не обвал, а стена, воздвигнутая вокруг всего пространства сознания, отгораживающая, как бы защищая, от всего того, что было раньше знакомо и банально. В этом высший смысл и высшая возможность мозга.
Находя в своем положении хоть какое-то успокоение, ты понимаешь, что если бы не амнезия, ты мог бы быть каким-нибудь повелителем китов, менеджером дельфинов и сотрудником косаток. Неизвестно, кем ты мог быть, лавируя между своими противоречивыми убеждениями. Это забвение — это шанс. Этот шанс надо использовать, хотя он настолько же отвратен, насколько и неожидан.
Надеясь на прояснение, сам того не желая, ты открываешь третье письмо.