– Мария, ты что творишь? – властный голос предводителя фрязинов остановил девушку. – Это мой полон!

– Он убил отца! – истерично выкрикнула девушка, оборачиваясь на голос.

– А мне нужен его кермен, – жестко отрезал фрязин.

– Так возьми его! – девушка успела взять себя в руки, и ее голос стал ровным, отливая металлом. – А пленник мой!

– Вот как? – слова и особенно тон девушки позабавили долговязого.

– Да! – решительно произнесла девчонка, чувствуя поддержку своих людей, которые собрались за ее спиной. – Это мои люди взяли его в полон!

– Твои люди, говоришь? – ехидно переспросил фрязин, поглаживая рукоять короткого меча. – А я, грешным делом, думал, что это люди моего брата, а после его смерти – мои люди…

– Они мне поклялись в верности! – девица твердо стояла на своем, не выказывая боязни перед старшим родичем.

– Когда успели? – усмехнулся долговязый, делая незаметный знак своему помощнику. Тот снял с головы шляпу, неспешно протер белоснежным платком лысину.

«Еще один лысый», – отстраненно подумал Андрей, слушая перепалку дяди с племянницей.

Фрязины, среди которых затесалось несколько явных степняков, у которых рожи – ну словно добрая жена поработала над их физиономией чугунной сковородкой, верно поняли поданный знак, невесть откуда в их руках появились арбалеты, причем уже взведенные.

«Значит, фрязин ожидал чего-либо подобного», – подумал Андрей, гадая, как будут развиваться события.

Но призрачным надеждам Андрея на ссору среди ворогов не суждено было сбыться. Часть обасурманившихся фрязинов, причем большая, при таком раскладе предпочла переметнуться на сторону фрязина. Оставшиеся колебались, неуверенно переглядываясь между собой, и видно было, что и они готовы бросить свою госпожу.

Словесная баталия закончилась безусловной победой долговязого и безоговорочным поражением стервачки. Это хорошо. Значит, сразу не прирежут. И точно, долговязый затеял переговоры о сдаче кермена. От оборонявшихся главным был Прохор. В усадьбе уже знали, что князь и все набольшие попали в полон, ночью Ахмет ходил в лагерь ворога, но об освобождении князя даже не помышлял. Сторожили пленников крепко. Зато, возвращаясь, Ахмет сделал петлю, обходя стены усадьбы с северной стороны, и в кустах наткнулся на Петьку с Афанасием. Афоня был совсем плох, рана на животе несовместима с жизнью, но организм стрельца отличался звериным жизнелюбием, и дикая, природная сила Афанасия боролась с костлявой. Стрелец метался в бреду, и Петька тихонько ударил его малым кистеньком по голове, а теперь дрожал, опасаясь как бы не зашиб стрельца ненароком. Ахмет с помощью Петьки дотащил Афанасия до стены, а там уж их подняли на стену.

Прохор считал, что часы Афони сочтены и стрелец не выкарабкается из лап костлявой, но раз он еще не отдал богу душу, то шанс есть. Мизерный, но есть.

– Если к утру не отойдет, то жить будет, – вынес вердикт Прохор, покидая раненого, за которым остались ухаживать Петька с сестренкой.

Под утро вороги предприняли попытку попасть на стены. Крадущихся воев сторожа углядела заблаговременно. Прохор не спал, потому среагировал моментально. Ахмету не удалось скрасть «языка», и Прохор не имел понятия, кто на них напал. А знать хотелось, очень.

Вражеским воям, коих и было-то всего четверо, позволили подняться на стену и тихо повязали. Но знали они немного, потому что были из числа освободившихся невольников.

Прохор закончил пытать лазутчиков уже с рассветом. Прибыли вороги на двух маленьких корабликах – это Прохор и сам видел. Фрязины. Это тоже не секрет, речь их далеко слыхать. Старший над ними – брат их бея Джануки. С ним пришло три десятка воев. Все в доспехах добрых. У каждого арбалет, есть даже аркебуза, у их господина Бартоломео.

Были и хорошие новости. Братья живы. Их держат отдельно от набольших, в большом сарае, где хранится вино. Их там специально разместили, чтобы их сторожа заодно и за вином присматривала.