Мало того, двое самых заполошных ещё и своих мужей подбили, прихватив что-то из хозяйского добра, ломануться к воротам. Повезло – застряли в давке на узких улочках села, не попали за тын, под болты и стрелы, которыми девичий десяток и ратнинские бабы выкашивали одуревшую толпу. Их счастье, что не подняли руки ни на кого из хозяйских семей: не нашла Великая Волхва на них крови, потому и оставили их в живых. Зато в той же давке у двоих дур насмерть затоптали младших ребятишек. Погибших детей бабы дружно жалели, а на матерей злились: «Лучше бы сами там легли, дурищи! Своими руками, считай, детишек погубили!»

Ратнинцы, опоздавшие к подавлению бунта и разгорячённые казнями, потребовали от сотника примерного наказания провинившихся, не разбирая, у кого там сыновья в Младшей страже служат или вообще погибли: оказывается, несколько семей уже должны были перевести на посад к крепости – ждали только возвращения боярича Михаила. В сложившихся обстоятельствах не казнить родню отроков Младшей стражи воевода не мог, а казнить – значило своими руками слепить себе новых кровников. Это Корней понимал прекрасно. Вот и измыслил, как наказать бунтовщиков и сразу же от возможных кровников избавиться.

– Как вернётся Младшая стража из похода – этих отроков и порешат. Прямо в воротах.

– Откуда знаешь?

– Подслушала! – ничуть не смущаясь, Листвяна не отводила взгляда от лица Анны. – Корней вчера вечером призвал к себе Алексея, а мне велел принести им квасу да проследить, чтобы никто чужой к двери ненароком не прислонился. Вот я и… проследила.

«Правду говорит или?.. А зачем ей врать? Не простит Корней бунта… Но ведь и Мишаня своих не отдаст. Схлестнутся ведь! А Алексей тут при чём? Ничего не понимаю!»

– Та-ак… А мне про то зачем говоришь?

– А то непонятно? Нельзя до такого допускать. Если Михайла при всех поперек слова воеводы пойдет – не будет назад пути. Корней тогда и захочет, а не простит, даже если Михайла потом повинится. Это уже не внук деду не подчинится, а сотник воеводе. Такое промеж них только кровь решит. Большая кровь. Бунт детскими игрушками покажется. Ты хочешь, чтобы сотня приступом на крепость пошла или крепость на Ратное? – Листвяна положила руку на живот. – Вот и я не хочу дитя на пепелище рожать. Они друг друга порежут, а победившего найдётся кому добить. Сама, небось, видела: только ослабь хватку – кинутся и разорвут… Думай, боярыня. В этом деле меня Корней не послушает, а Михайла тебе сын. Думай.

«Верю. Не хочу ей верить, но не верить не могу. Листвяна баба умная, но такого не измыслила бы, да и незачем ей. Она же не о себе – о своих детях печется. И не только о том, которого носит, а обо всех: если род Лисовинов сгинет, то и им не жить, а в сильном роду всем место найдётся, не только Корнеевому ребёнку.

Но почему Корней решился на такое? Ведь не может не понимать, что это разрыв с Мишаней! Надеется обвести его вокруг пальца? Но Мишаня же не простит, никогда не простит, что его заставили нарушить данное слово! Он же тогда без войска останется: кто ему поверит, если он своих людей без вины казнить позволит и не отомстит за них? Значит… опять кровь?

Господи, всего ничего боярыней побыла, но кто бы знал, как я устала от крови! Пресвятая Богородица, вразуми, подскажи, что мне сделать, как исхитриться, чтобы в этот раз дело миром решилось!

…Ну не верю я, что Корней сам до такого додумался – наверняка надавили на него. Знать бы ещё, в чём и как… Нет, не дело думаешь, не это сейчас главное, это потом…И Аристарха рядом с ним сейчас нет – тот наверняка нашёл бы выход. Эх, Анюта, привыкла, что Аристарх тебя выручает, когда сама ничего не можешь сделать? Вот и отвыкай теперь – староста не вечен, дай бог ему хотя бы на ноги встать.

…Узнаю, кто Корнея заставил против внука пойти – не пожалею сил, но небо с овчинку я им устрою!»

– А как именно боярин собирается всё это сотворить, не знаешь?

Листвяна неожиданно замялась.

– Он Алексею приказал… Как Младшая стража из похода вернётся, расставить своих людей не на виду, но так, чтобы им было сподручно стрелять по отрокам…

«По Мишане? И он согласился?! Ну, Лёшка!!!»

– А почему Алексею?

– Его люди чужие здесь… чтобы кровь между Ратным и крепостью не легла. Сотник же понимает, что Михайла всё равно потом отомстит… А этих не жалко – не свои.

– А как они узнают, в кого стрелять? Вдруг не того?..