— То есть мы вам еду, лошадей — коров, ну там еще чего, а вы в ответ обеспечите нам и нашим детям защиту? — слепив моську голодной косули, встревает в диалог девочка — самурай.

— Именно так, девушка, — с интересом смотрит на неё подпол, похоже уже мысленно пользующий в разных позах эту напуганную доверчивую и очень смазливую большеглазую дурочку, — Такую красоту мы просто обязаны защищать! Это наш долг не только как сотрудников. Но и как мужчин. — и пытается раздуть дрищеватую впалую грудь колесом.

Эх, не для тебя мама ягодку растила, пингвин нелепый. Я еле сдерживаюсь от смеха, но стойко терплю.

— О, господин полковник, вы настоящий мужчина, — улыбаясь Сидорке, эта дурочка жеманно и восторженно хлопает ресницами.

И только один Прищепа уже все окончательно понял. Ну, ему пока так кажется, что «всё».

— Заканчивай, — бросаю Шептуну.

— Как скажешь, — кивает он, — мне и самому неинтересно. Неужели они и впрямь видят в окружающих — настолько лохов и идиотов? Меня всю жизнь этот вопрос занимает.

— Как мы на них реагировали, так они и распрягались постепенно. Сами виноваты. Вон даже сейчас — какая-то дура нашлась. А может и не одна.

— Господин полковник — несут уже ключики — то! — радостно сообщает Шептун истомившемуся Сидорке, — и последний вопрос разрешите?

Тот кивает.

— А ценные указания из центра вам голубиной почтой доставляют? Или дрессированными стерхами? Очень меня этот вопрос интересует. Прямо спать не дает! Или все-таки королевского скорохода прислали? И еще совет позвольте: очень бы мигалки вашим лошадкам между ушей не помешали, уважаемые! Для солидности и узнавания. А на жопы госномера, соответствующие статусу.

До них пусть не сразу, но все же доходит. Все-таки явно перебрали с опохмелом джентльмены.

— Так — ворота открыли, нахрен. А то сами откроем. Снесем к матери! Но тогда зачинщики неповиновения будут наказаны. Откроете сами — все будет нормально. Излишки продовольствия изымем — жрать не только вы хотите! Лошадей мобилизуем. Часть скота тоже придется реквизировать. Здесь гарнизон встанет. Для вашей же пользы! Хорош уже идиотничать!

— Ну вы совсем из берегов вышли, служивые! Давайте еще законом о неуважении к власти постращайте, придурки! — внезапно для наших незванных гостей, на сцене появляются новые действующие лица. В тылу их отряда. Около их скота и обоза. Человек сорок вооруженных мужчин с решительным выражением весьма недружелюбных лиц, невольно внушающих уважение. Или страх. Семеро — верхами. В седлах держатся вполне непринужденно и уверенно. Ветер в поле догонят!

Солирует в этом дружном коллективе — мощный и широкоплечий, высоколобый и пшеничноволосый матерый волчара с волевым подбородком и строгими глазами, от взгляда которых — даже мне иногда становится очень неуютно.

Шок и трепет, сука! Шах и мат!

— А вы кто? — дрогнувшим голоском, Сидорко все же решается прояснить позиции.

— Смерть твоя! Близкая и непростая! Да ладно, не пугайся — я еще до конца ничего не решил, — Валера добродушно усмехается. Сытой анакондой. Так что даже конь под подполом, похоже чувствует себя не очень уютно. — А если серьезно: мы фан — клуб и группа поддержки этого вот исполнителя. Ну и на подтанцовке у него заодно выступаем. Потанцуем, клоуны?

Шептун с достоинством кланяется публике, оторопелой и шокированной настолько внезапным и неожиданным поворотом в сюжете пьесы.

— А вообще: вы не только жадные и наглые, но еще и тупые. Решили недвигу оттяпать, даже не пробив: кто, что и с кем дружит.