Нда, и все-таки это она. Сука — любовь! Это ведь не про того, кто тебя возбуждает и кого ты сейчас хочешь, а про того за кого боишься…

Суровые Валерины янычары приводят так и не решившегося вступить в схватку и неудачно попытавшегося свалить Сергея. Останавливаются в десятке шагов. Дают нам с Ольгой еще пару мгновений — «на выдохнуть». Ох и деликатный же душегуб, нынче пошел, однако!

— Ты где так извазюкался весь? Да еще и в кровищу вляпаться умудрился! Её же — хрен ототрешь! Тебя даже на секунду никуда одного отпускать нельзя! — сварливо воркует мне на ухо суровая Валькирия.

— Да, знаешь — у нас тут как-то очень неожиданно конфликт возник. С нехорошими пацанами из чужого двора. За любимую куклу. Отобрать хотели, представляешь? Такие хулиганы!

— Вечно ты везде свой нос суешь. Поросенок! А стирать мне, между прочим. Об этом ты подумал?

— Ну, так свинья грязи завсегда найдет. Прости, мамочка! — покаянно пожимаю плечами. — Я больше не буду.

— Я тебе — «не буду»! Ничего, дома я тебе устрою! — многозначительно обещает девочка — самурай, трансформируюясь в гейшу — тян.

Вот и поговорили.

… - Чего, хотел начать все с начала? С более выигрышной позиции? Фигурой повесомее и без балласта? Или придавленные комплексы взыграли?

Пожимает плечами. В глазах усталое безразличие уже приговоренного.

Не с того начал. И не с теми. И вообще, Серый — не твое это было. Чтобы сейчас заиметь вес и стать ферзем, как минимум нужно внутри себя — быть хотя бы слоном или ладьей. На самом деле! Да даже пешкой, но дерзкой и рисковой! Так как раньше — исполнять роль крутыша, не являясь им внутри — теперь уже не прокатит. Впрочем, тебе не понять. Да и ни к чему уже все эти проповеди… Если интересно — на твоей бывшей семье, случившееся не отразится.

И с чего это, собственно, меня на анализ мотивов покойного и поучительные поминальные речи потянуло? Зачем? За Ольгу видно сильно переживал. Вот и перенервничал. Не иначе. А теперь поносом словестным исхожу. Мечу бисер…

— Ну что? Помститься нет потребности? — кивая на бывшего соплеменника, негромко проясняю позицию Амазонки. — Ну и правильно.

Переглядываемся с союзником.

«Сам?» — спрашивает Зимний одними глазами.

Морщусь. Самому тоже не хочется. Хоть и гнилое нутро было у усопшего, но мне все же с его бывшей женщиной и падчерицами — каждый день взглядами пересекаться. И нет большого желания: то рассеяно, то задумчиво — свой в сторону отводить.

Зимний меня понял. Его нож внезапно и молниеносно входит между ключиц приговоренного. Сереня даже инстинктивно отшатнуться не успевает.

Ноги подламываются, тело быстро оседает к земле и пару раз конвульсивно скребанув по загаженному асфальту грязными руками затихает…