В любую минуту он мог сжечь её заживо.

В любую минуту любовь всей моей жизни могла уйти навсегда. Даже если бы я пошёл против её желаний и поднял её, я бы не смог этого сделать, если не было тела. Если бы она была ничем иным, как пеплом.

На мгновение она, казалось, испугалась. Затем озадачилась. А затем в её чертах появилось спокойное, безмятежное выражение абсолютной уверенности. Она уставилась на Окнолога с таким пониманием, как будто её посвятили в какую-то личную тайну, и потянулась за лезвием, пристёгнутым к бедру.

Что ты делаешь? Мои лёгкие горели. Каждый мускул кричал мне остановиться и продолжать мчаться к ней. Спасти её. Что-то было не так. Что-то должно было вот-вот случиться. Я знал это так же, как знал тени. Они зашептали о смерти и устремились к источнику. К ней.

Она высоко подняла лезвие, и мой мир сузился до этого проклятого ножа, поблескивающего в пыльном оранжевом солнце.

— Лина! — я закричал её имя изо всех сил, что у меня были.

Запнувшись, она вытянула шею в мою сторону. Ослепительная улыбка появилась на её губах, и в то же время слёзы потекли по её щекам. Она одними губами произнесла одну фразу. Одну катастрофическую фразу.

Я люблю тебя.

А потом она вонзила лезвие глубоко в своё сердце.

Тошнотворный звук металла, пронзающего плоть, будет повторяться в моей голове до конца моей жизни. В тот момент я пожалел, что мы не попрощались. Я хотел, чтобы это было последнее, что я услышал из её уст. Потому что прощание подразумевало, что может быть шанс ещё раз поздороваться. Но теперь… Она рухнула на землю, и кровь заструилась по её рукам. Я добрался до неё за считанные секунды, но это не имело значения. Дело уже было сделано. Опустившись на колени, я поймал её раньше, чем её голова коснулась земли, и положил к себе на колени. Слёзы защипали мне глаза. Я сбросил шлем. Почему? Зачем она это сделала? Я притянул её к себе, тихие рыдания сотрясали мою грудь.

Её улыбка была слабой.

— Я должна была это сделать.

— Лина.

Это было всё, что я мог сказать. Всё, что я мог сделать. Её карие глаза были полными, остекленевшими, а взгляд — отсутствующим. Это было оно. Никакое количество сдавливаний грудной клетки или вдыхания воздуха в лёгкие не могло спасти её от этой участи. Не так, как раньше. Её грудь тяжёло вздрогнула, а дыхание стало хриплым. С её губ засочилась кровь. И в глубине души я знал, что не буду её поднимать. Не после того, что случилось с Гейджем. Я обещал уважать её желания, и как бы мне ни больно было отпускать её… Я отпустил. Я просто наблюдал, как свет покинул её глаза и её тело замерло. Схватив её за руки, я покрыл её пальцы лёгкими, как перышко, поцелуями.

Повсюду вокруг меня взвыли её твари. Их душераздирающие крики длились вечно. Они запрокинули головы к небесам и дали волю своим эмоциям. Мокрый мех покрыл нижнюю часть их глаз, и они собрались вокруг нас. Лежа, они прижались своими телами к её безжизненному телу.

Перед нами Окнолог подпрыгнул на месте, его ноздри широко раздулись.