Шел второй год Первой мировой войны. Штаб командующего 4-й германской армии герцога Альбрехта Вюртембергского готовил операцию по прорыву вражеского фронта под бельгийским городком Ипр. 15-й германский армейский корпус должен был нанести удар встык между 2-й британской армией, сформированной в основном из канадцев, и 20-м французским корпусом, в котором сражались алжирцы.
Перед переходом в наступление немцы испытали на поле боя новое оружие: 22 апреля 1915 г. из почти 6 тыс. вкопанных в землю на семикилометровом участке фронта баллонов в течение 5–8 минут было выпущено 168 т хлора. Попутный ветер понес в сторону противника желтоватое газовое облако длиной более 7 км и шириной до 1 км. Вслед за газовым облаком наступала германская пехота. Лица солдат защищали марлевые повязки[235].
Из 15 тыс. британцев и французов, находившихся на переднем крае, по меньшей мере 1200 задохнулись, еще 3000 получили поражение глаз и дыхательных путей[236]. Немецкое командование заявило о 5000 уничтоженных солдат и офицеров противника[237].
Газовая атака под Ипром стала первым военным преступлением немецкой химии. «В этот момент наука утратила свою невинность», – писал немецкий историк науки Эрнст Петер Фишер[238]. По его выражению, если до этого целью научных исследований было облегчить условия жизни людей, то теперь наука создала условия, облегчающие убийство человека.
Самым известным немецким ученым, подчинившим научные знания военным нуждам, был великий химик, Нобелевский лауреат Фриц Габер (Fritz Haber); он сыграл ключевую роль в развитии военной химии во время Первой мировой войны.
Фриц Габер, еврей по происхождению, был, как и большинство немецких евреев, большим патриотом Германии, чем сами немцы[239]. Габер гордился своей помощью кайзеру и рейху и действовал по правилу «в мире – за человечество, в войне – за отечество». После успешного для Германии боевого применения отравляющих веществ Вильгельм II лично присвоил вице-вахмистру Габеру офицерское звание капитана: событие немыслимое для еврея (в кайзеровской армии еврей, как правило, мог дослужиться лишь до чина унтер-офицера) и редкое для ученого. С тех пор над письменным столом Габера висел портрет Вильгельма II с личной подписью императора. Портрет кайзера оставался над столом ученого даже после падения монархии, во времена Веймарской республики.
Фриц Габер родился 9 декабря 1868 года в Бреслау (тогда Пруссия, ныне Вроцлав – Польша) в семье состоятельного коммерсанта Зигфрида Габера и его жены Паолы, которая умерла во время родов.
На следующий год, 3 июля 1869 г., в Пруссии был принят закон об отмене «всех еще существующих ограничений в гражданских и политических правах, вытекающих из принадлежности к вероисповеданию»[240]. Этот закон открыл евреям доступ к должностям в правительственных учреждениях, включая судебное ведомство, и к преподавательской деятельности во всех государственных учебных заведениях. В остальных немецких государствах закон вошел в силу после завершения объединения Германии в 1871 г. Таким образом, евреи формально стали полноправными гражданами рейха, однако антисемитские предрассудки еще долго были живы, даже в академической среде.
Семья Габеров была одной из старейших и уважаемых в городе. Габеры, как и многие «немецкие граждане Моисеевой веры»[241], считали Германию своей родиной, а немецкую культуру – столь же родной, как и еврейская. Отец назвал мальчика немецким именем Фридрих (Фриц) – в честь основателя правившей в Пруссии династии Гогенцоллернов короля Фридриха I. В 1877 г. Зигфрид Габер женился во второй раз – на Хедвиге Гамбургер, которая родила ему трех дочерей. Мачеха хорошо относилась к Фрицу. Юный Фриц Габер много читал, сочинял стихи, любил поэзию Гёте и мечтал стать актером. Юноша был полон страсти к действию и славе. «У нас есть единственный предел – предел наших собственных способностей», – говорил он. Американский историк немецко-еврейского происхождения Фриц Штерн (носящий имя своего крестного отца Фрица Габера) утверждал, что Фриц Габер был очень амбициозен – и в то же время уязвим[242].
По окончании гимназии Св. Елизаветы в Бреслау юноша стал изучать химию: с химией был связан семейный бизнес Габеров – производство и продажа красителей. С 1886 по 1891 г. он обучался в Гейдельбергском университете под руководством профессора Роберта Бунзена; в Берлинском университете, носившем имя прусского короля Фридриха-Вильгельма (ныне Берлинский университет имени Гумбольдта) в группе профессора Августа Вильгельма Гоффмана и в Техническом колледже Шарлоттенбурга (ныне Берлинский технический университет) под руководством профессора Карла Либермана.
В 1891 г. Габер получил ученую степень доктора философии и подал документы в Лейпцигский университет на должность ассистента кафедры химии. Несмотря на неоднократные попытки, молодой ученый так и не смог получить эту должность: причиной было еврейство Габера. Без перехода в христианство его научная карьера едва ли была возможна. В И ведущих немецких университетах, включая Берлинский, в то время не было ни одного не крестившегося профессора-еврея[243]. По образному выражению знаменитого немецкого поэта еврейского происхождения Генриха Гейне, многие евреи рассматривали крещение как своеобразный «входной билет» в высшее общество, позволявший реализовать свои знания, умения, таланты.
В 1893 г. Габер принял лютеранство, и в 1894 г. был принят на должность ассистента профессора Ханса Бунте в Высшей технической школе в Карлсруэ. В 1896 г. Габер защитил вторую докторскую диссертацию, дающую право преподавания в университетах, и стал приват-доцентом Высшей технической школы в Карлсруэ. В 1906 г. Габер был избран профессором этой школы.
И октября 1910 г. кайзер Вильгельм II объявил о создании сети новых независимых научных учреждений, которые должны были занять промежуточное место между академиями наук, коих в Германии, в отличие от большинства других стран, было несколько, и университетами. Эти институты не были чисто государственными учреждениями, так как в их финансировании участвовали и частные фонды, действующие в интересах крупной индустрии. Контролировать всю эту сеть новых научно-исследовательских институтов должно было специальное научное общество, которому Вильгельм разрешил присвоить свое имя. С помощью этих новых институтов промышленность могла быстрее получить требуемые ей научные разработки.
В 1911 г. в берлинском районе Далем были открыты Институт химии и Институт физической химии и электрохимии Общества им. кайзера Вильгельма. Их финансирование взял на себя банкир Леопольд Коппель, известный еврейский меценат, владелец банковского дома «Коппель и К0», крупный акционер заводов «OSRAM», производящих электрические лампы.
Директором Института физической химии и электрохимии был назначен Фриц Габер. В 1912 г. он получил чин тайного советника и профессуру в Берлинском университете.
С началом Первой мировой войны Габер был прикомандирован к военному министерству, где был создан департамент военных ресурсов во главе с Вальтером Ратенау[244]. Химическое отделение этого департамента (инспекцию А-10) возглавил Фриц Габер: подразделение получило неофициальное название «Бюро Габера». В нем работали лауреаты Нобелевской премии Вальтер Нернст, Эмиль Фишер и Рихард Вилынтеттер. Под руководством Габера в Берлине была открыта военная газовая школа. В 1916 г. Габер был назначен начальником химической службы рейха, ответственным за все исследования и производство химического оружия и средств противохимической защиты, а также подготовку военных химиков.
В 1901 г. Фриц Габер женился на Кларе Иммервар (1870–1915), в замужестве Габер, крещеной еврейке, одной из первых в Германии женщин-докторов химии. Клара оставила науку и посвятила жизнь мужу и сыну.
Клара была категорически против работ своего мужа по созданию химического оружия, считая его «омерзительным и варварским». После немецкой газовой атаки под Ипром Клара, от ужаса перед тем, что сделал Фриц, покончила с собой выстрелом в грудь из служебного пистолета своего мужа. Окровавленную и умирающую, ее нашел 13-летний сын Герман. Фриц Габер не мог остаться даже на похороны жены. По приказу верховного командования германских сухопутных сил капитан Габер на следующий день после самоубийства жены выехал на Восточный фронт готовить новую газовую атаку.
В ночь на 31 мая 1915 г. немцы произвели газобаллонную атаку у Воли Шидловской против частей 2-й русской армии, преграждавшей противнику путь к Варшаве. Было отравлено 34 русских офицера и 7140 солдат (по другим сведениям, было отравлено около 9000 человек), из которых 4 офицера и 290 солдат умерли[245]. Габер добавил к хлору газ фосген, который проникал сквозь существующие тогда средства защиты[246].
Сын Фрица и Клары Герман Габер, рожденный в 1902 г., также стал химиком. В годы нацизма в Германии он эмигрировал в США, где в 1946 г. покончил жизнь самоубийством. Причиной стал очередной нервный срыв. Страшные последствия применения химического оружия, созданного его отцом, всю жизнь преследовали Германа Габера. До конца своих дней он переживал самоубийство матери и считал виновным в этом отца, который на первое место ставил не семью, а свой вклад в так и не состоявшуюся военную победу кайзеровской Германии.