На пятом курсе я устроилась на работу в самое популярное издание в России о вегетарианстве, потому что, опять же, надо было проходить преддипломную практику, хотя Kattie Мау еще существовал и у меня даже оставались листы с печатями, чтобы писать отчеты по практике, но все равно хотелось какого-то движения вперед.

О вегетарианстве я писала несколько лет, брала интервью у разных звезд, которые отказались от мяса, делала исследования об исторических личностях, которые переходили на растительное питание. В те годы я сама отказалась от мяса после просмотра фильма «Земляне» и пробыла вегетарианкой шесть лет, год из которых – полным веганом. На самом деле все это было бесконечным и очень болезненным поиском себя. С момента окончания университета до буквально последних нескольких лет я была, наверное, самым неприкаянным и потерянным человеком, очень неуверенным в себе, хотя окружающие мне всегда говорили обратное: мол, Катя такая целеустремленная, видит цель – идет к ней. Это правда: все эти годы у меня была цель, но путь к ней окажется уж больно мучительным, еще и совпадет с непростым периодом жизни. Во-первых, я только вышла замуж и не понимала, какой мне быть в своей новой роли, во-вторых – я закончила писать первую книгу и мне всегда хотелось стать писательницей, в-третьих – я хотела зарабатывать деньги, но ни роль жены, ни книга, законченная в 2015 году, мне не приносили дохода.

Поэтому я искала компромисс, чтобы успевать быть хорошей женой и заниматься хозяйством, а также своим творчеством и зарабатывать. Так в моей жизни началась череда невнятного фриланса, бесконечного поиска работы и такого же нескончаемого страдания от своей неприкаянности. Иногда я получала предложения стать копирайтером в онлайн-магазине запрещенных фармакологических препаратов, а иногда – работать в корпоративной газете супермаркета премиум-класса, откуда меня уволили через месяц, подставив и вдогонку сказав, что я не умею писать. Также меня не взяли на работу в The Village, Snob, Spletnik, Afisha, издательский дом Conde Nast, библиотеку им. Достоевского на «Чистых прудах» и еще очень много куда. Почему-то я подходила только нишевым и малоизвестным ресурсам, туда меня брали с большим удовольствием: писать про сантехнику, рецепты печенья и лактацию у кошек. Возможно, я и сама глубоко в душе считала, что работа в модном и популярном журнале мне не подходит, в отличие от работы на сайте, который читает полтора землекопа и в который кто-то отчаянный инвестирует деньги, но скоро и они закончатся.

В те годы нас полностью содержал Дима. Тогда у него была средняя зарплата, на которую одному сложно прожить, а мы умудрялись вдвоем. Более того, каждый год ездили в путешествия, и не по разу. Ума не приложу, как нам это удавалось. И хоть в том времени было много романтики, но оно было напряженным для нас обоих. Мы очень часто ругались из-за денег. Порой все доходило до жутких скандалов. И Диме было тяжело: он один зарабатывал, ему было не на кого положиться; и я чувствовала то вину от того, что я нахлебница, то досаду, что сама зарабатываю гроши на своем фрилансе. Все это толкало меня постоянно сидеть на hh.ru и просматривать вакансии копирайтеров и журналистов. Я очень хотела найти удаленную работу или part-time job, но с более или менее хорошей зарплатой вакансии предполагали работу в офисе. Так однажды я попала на собеседование в головной офис сети супермаркетов премиум-класса: они искали журналиста для корпоративной газеты. В итоге меня взяли, и я могу с уверенностью сказать, что это был самый отвратительный месяц в моей жизни (да, меня уволят через месяц). Даже практика на радио и раздача листовок в костюме толстого японца были приятнее.

Во-первых, офис находился далеко. Дорога в один конец (из области) занимала два часа. Во-вторых, это была пятидневка с 9 до 18. Я уходила из дома в 7 утра, приходила в 20 часов – думаю, уже этот факт говорит сам за себя. Я ездила на электричках, приходила в офис, где со мной никто не общался, и занималась какой-то совершенно непонятной работой, по которой никто не мог дать точного и понятного ТЗ. Моей наставницей была Алла, проработавшая на моей позиции несколько лет, потом она ушла в декрет, но из-за необходимости выплачивать ипотеку вернулась на полставки, чтобы создавать вид бурной деятельности и получать за это какие-то копейки (сейчас мне это кажется копейками, тогда казалось огромными деньгами). Стыдно в этом признаваться, но я смотрела на Аллу и понимала в свои 24 года, что я не хочу такую жизнь, как у нее: маленький ребенок, место в офисе, декрет, ипотека где-то в жопе. Я сама жила в жопе, и у меня у самой даже близко не было того, что было у нее, но от одной мысли, что меня ждет такая жизнь, хотелось плакать.

Алла постоянно твердила мне о том, что в компании высокие требования к сотрудникам, сама же последний час перед окончанием рабочего дня играла в телефоне и не могла дать мне внятный фидбэк ни по одному заданию. Я старалась брать инициативу в свои руки и самостоятельно принимать решения, потому что иначе бы я просто сидела и ничего не делала. Работа мне не нравилась, и я не понимала, в чем ее великая важность и значимость, которую мне навязывали. Эту корпоративную газету никто не читал, в чем я убедилась сама, когда по программе обмена вышла на один рабочий день в супермаркет. Очевидно, что люди, которые работали продавцами, кассирами или пекарями в розничной сети, в последнюю очередь думали о какой-то корпоративной газете, в которой пишут: «Сегодня день рождения отметил супермаркет на Ленинградском проспекте! Поздравляем!» Мне хотелось сделать что-то важное и полезное, но я быстро поняла, что это никому не нужно: головной офис будет жить своей жизнью, сотрудники супермаркета – своей, и все это будет существовать, пока финансовый директор не решит сократить бюджет за счет корпоративной газеты. Первые две недели работы все было хорошо, но в последующие две меня разлюбили и сделали это очень по-пролетарски.

Чтобы не сходить с ума от тоски и одиночества, потому что со мной никто не общался и не реагировал на мои приглашения вместе пообедать, я брала из дома макбук и в обеденный перерыв сидела в кофейне рядом с офисом, писала рассказы на разные конкурсы. Один, кстати, даже прошел в финал, и я получила небольшой денежный приз. В один из дней мой макбук увидела Алла и сказала, вздохнув: «О, макинтош! Я себе давно хотела купить, но все никак не получалось». После того эпизода меня решительно разлюбили: начали критиковать за каждую написанную букву, за то, что я что-то не сделала, хотя должна была, и так далее. Вскоре Алла меня вызвала на разговор в переговорку, чтобы сказать, что я на карандаше, потому что плохо работаю, а им нужен более сильный сотрудник. Конечно, я была в шоке, но почему-то поверила ее словам и начала еще больше стараться. Я до сих пор иногда думаю, что, может, дело было и не в макбуке, уж слишком мещанская причина, но я не вижу никакого другого объяснения тому, что ее отношение ко мне изменилось буквально за один день. Работала я действительно нормально, и ровно до этой ситуации все было прекрасно. Более того, я поговорила с начальницей отдела, сказала ей, что Алла мной недовольна и я не понимаю почему, но я готова работать. Начальница ответила, что причин для беспокойства нет, мол, я работаю всего две недели и мне просто нужно втянуться.

Через две недели меня снова вызвали на разговор и сообщили, что я не подхожу. Когда мы шли в переговорку, я уже понимала, о чем будет речь, поэтому опередила Аллу и при начальнице сказала, что хочу уйти, потому что я не понимаю требований Аллы, которые она не может нормально объяснить.

Конечно, мне было обидно, хотя, честно признаться, работать там не доставляло удовольствия, но у меня был лишь один вопрос: что Алла сказала начальнице? Точнее, как подставила меня перед ней? Ответ я нашла в свой последний рабочий день, когда уже никого не было в офисе, я сдавала дела и осталась до 21:00. Когда мы заканчивали писать материалы, то отправляли их руководительнице, она быстро смотрела, и мы их публиковали. Если были правки, то они их оставляли в файле. Так я вчиталась в переписки последних двух недель и увидела, что те тексты, которые я отправляла прочитать Алле, а она потом начальнице, были полностью переписаны, переделаны в полное уродство. То есть я писала нормальные тексты, Алла их все переписывала с кучей ошибок и отправляла на проверку, якобы это я так пишу. Сказать, что я была в шоке, когда это поняла, – ничего не сказать. Я не стала заканчивать свою работу, о которой мы договорились, отформатировала свой комп, собрала вещи, ушла и больше никогда туда не возвращалась.

Какое-то время мне было очень обидно – и Диме было за меня обидно. Сейчас, когда он сам стал руководителем, то говорит, как важно помочь новому сотруднику, поддержать его, дать возможность влиться в работу и раскрыться. Я согласна с ним и тоже считаю, что со мной обошлись крайне непрофессионально. Сейчас, спустя пять лет после тех событий, я понимаю, что тогда получила очередной урок уверенности в себе и уважения к себе. Я снова поверила тому дерьму, что говорили про меня, вместо того чтобы отстаивать себя и свою работу. Это было больно, но это стало уроком. Кстати, в следующий раз я увижу Аллу в Санкт-Петербурге в музее Достоевского. Я была в городе вместе с Димой по случаю выхода своей книги. Тогда я демонстративно прошла мимо нее, сделав вид, что не узнала. В те минуты внутри меня все встало на свои места: где я и где она? Она, скорее всего, так же пишет статьи про йогурты и дни рождения пекарей, а я езжу с презентацией своей книги по городам России. Мне стало ее жаль, а все жившие когда-то обиды остались в музее Федора Михайловича.

После той истории я, конечно, продолжила снова искать работу и разный фриланс, но что-то во мне щелкнуло, и я начала еще больше внимания уделять своему блогу и писательской карьере.

Моим последним местом работы по найму стала фирма, которая оказывала услуги по организации обучения за рубежом для школьников, студентов и всех желающих. Я устроилась туда копирайтером и проработала три месяца. С одной стороны, там был классный коллектив, молодые ребята, с другой – очень своеобразный подход начальницы к работе. Она контролировала буквально все: работу дизайнеров, работу копирайтеров, работу маркетологов. Все это, разумеется, очень тормозило процессы, люди не выдерживали и уходили, поэтому в компании была огромная текучка. Период работы там выпал на несколько важных событий в моей жизни: выходила моя вторая книга самиздатом (как раз с ней и переизданием первого романа я поехала на презентацию в Питер), у нас сильно болела собака – французский бульдог Диаз, – которая впоследствии умерла. Поэтому я уволилась по целому ряду причин, и дело было не только в том подходе, который был у начальницы и который, конечно, заставлял стагнировать. Причина была даже не в собаке, за которой надо было ухаживать…

Я понимала, что так больше не могу, что я вру себе, что пытаюсь жить правильно, но не так, как просит мой внутренний голос. Было лето 2018 года, когда мне подписали заявление об увольнении и выплатили последнюю часть зарплаты. Тогда я себе пообещала, что больше никогда в жизни не буду работать по найму. Я пишу это предложение в конце безумного 2020 года и понимаю, что не просто сдержала свое слово, но и сделала все правильно.

Сейчас я тоже нахожусь на определенном рубеже в своей жизни, о нем я обязательно расскажу позже, но весь мой прошлый опыт помогает мне быть более смелой и решительной сегодня. Когда все мое естество кричит о том, что я хочу или чего не хочу, но разум изо всех сил цепляется за старые рабочие схемы, я вспоминаю каждый случай, когда через страх и боль принимала решение в пользу себя – и в итоге делала все верно.

Только сейчас я понимаю, что мой карьерный путь, вся моя потерянность, особенно после университета и замужества, когда я совершенно не понимала, кто я, куда я иду, чего хочу, и почему-то жутко боялась пробовать, а если и пробовала, то ничего не получалось, были важной частью моего пути и моего становления. И хоть тогда я ни черта не понимала – чувствовала себя слабой и никчемной, плакала в костюме толстого японца, вжималась в шкаф у кулера на радио, с обидой уходила из корпоративной газеты, – сейчас у меня есть ответ, зачем все это было. Не знаю, верите ли вы в Бога или Вселенную, лично я убеждена, что когда нам кажется, что страдания невыносимы, а впереди ничего не светит, то само Мироздание в эти моменты любит нас беззаветно и хочет, чтобы мы наконец проснулись. Без всех унижений и пинков под зад я бы никогда не полюбила себя, не начала уважать свои интересы, не осознала бы свою крутость и ценность. Без этого невозможно стать настоящим профессионалом и жить счастливую жизнь. И несмотря на уже пройденный путь, я понимаю, как еще много работы впереди, сколько в будущем меня ждет любви к себе, уважения и осознания своей ценности.

Я думаю, что в жизни каждого человека есть сфера, в которой он наиболее интенсивно проживает уроки. Кто-то будет плакать из-за отношений, менять партнеров, снова плакать и не понимать, за что ему это все. Кто-то, как и я, – переходить с одной работы на другую и с болью вопрошать Вселенную, где же его истинный путь. Кто-то будет маяться от болезней, кто-то – проблемами в семье, кто-то – с деньгами. А кто-то со всем сразу! И это не значит, что человек плохой, просто он спит крепче других.

Иногда я жалею о том, что многие вещи поняла так поздно. Ведь мне уже 28, скоро 29 лет! Ах, если бы я полюбила себя раньше! Если бы раньше осознала свою ценность! Еще раньше занялась своими книгами и проектами так, как делаю это сейчас! Когда смотришь на 24-летних блогеров и предпринимателей, которые зарабатывают десятки миллионов рублей, и вспоминаешь себя, обивающую пороги разных СМИ в надежде получить зарплату хотя бы 30000 рублей, хочется не то что плакать, жить не хочется. Злишься на себя, на семью, на всех людей в своей жизни, на все обстоятельства, на само Мироздание, которое в очередной раз все сделало не так, как хотелось тебе. Нужно очень много внутренней силы и мудрости, чтобы принять тот факт, что все в твоей жизни происходило так, как и должно было, что ты никуда не опоздал, ничего не упустил и сейчас находишься именно в той точке, в которой должен быть.

Я не буду врать, что иногда мне хочется вернуться в прошлое, имея сегодняшнее сознание, и все изменить, перекроить, повести себя иначе, но я понимаю, что сегодняшнего сознания не было бы без всего, через что мне пришлось когда-то пройти. Вычеркни я что-нибудь или кого-нибудь, все могло бы быть иначе, и не факт, что лучше. В конце концов, я люблю свой путь и свою историю, если бы не она, мне бы не о чем было вам сегодня рассказать.