— Так скоро? — закричал Бастиан.
— А они все там говорят… не как мы? — спросила Изабелла.
— В школе все говорят по-французски. И ученики, и учителя. Но вы скоро научитесь и уже к Рождеству будете говорить по-французски лучше, чем папа и мама. Это действительно получится очень быстро, можешь мне поверить.
Я слышала себя будто со стороны. Мудрость, приобретенная на форумах в Интернете.
Изабелла прижалась ко мне. Бастиан крепко сжимал мою руку.
В горле у меня застрял ком.
— Мадам? — повторяет полицейский, будто сомневаясь, что я его вижу и слышу.
Растерянно смотрю ему в глаза в надежде найти искру тепла, возможно, сочувствие или, во всяком случае, просто человеческое понимание. Он глядит на меня равнодушно. Никакого сочувствия, никакого тепла.
— Я хочу позвонить мужу, — говорю я. — Позвольте мне, пожалуйста, позвонить мужу.
Должно быть, Эрик не на шутку испугался. Сегодня утром он видел, как меня увозили. Видел, как во дворе на меня надели наручники, как двое вооруженных полицейских шли по бокам. Когда полицейская машина тронулась с места и я через заднее стекло бросила отчаянный взгляд на Эрика, одиноко стоявшего на нашей дорожке, его лицо исказило смятение.
Слава Богу, Изабелла и Бастиан еще спали.
— Это невозможно, — отвечает представитель закона. — В течение трех дней вам запрещены все контакты с внешним миром. Таковы правила.
Я зажмуриваюсь. Снова открываю глаза. Пытаюсь оставаться спокойной.
— Но мой муж…
— Ничем не могу помочь.
«Адвокат», — проносится мысль. Человек, с которым я смогу поговорить. Я попрошу его успокоить Эрика, передать, что я люблю его и детей.
Поднимаю глаза.
— Мне нужен адвокат, — это заучит безнадежно, в точности так, как я себя чувствую.
Полицейский отрицательно качает головой.
— Только после допроса, мадам.