Я была первой, кто признал, что мы не подготовились основательно. Что не было и речи о плане переезда. Или о плане вообще. Разумеется, на то имелись свои причины. Причины находятся всегда. Времени у нас было всего четыре месяца. А четыре месяца, как оказалось, это слишком мало, чтобы все хорошенько продумать и сделать, основательно подготовиться к самому значительному шагу в нашей жизни. Не в практическом смысле, в эмоциональном.
Перед нашим отъездом во Францию Эрик был так занят завершением текущих проектов и введением своего преемника в курс дела, что редко приходил домой раньше десяти часов вечера. А я в последние месяцы только и занималась, что упаковкой. Невероятно, сколько вещей собирается вокруг человека, а главное — как много, оказывается, ему нужно для повседневной жизни. Не помню уже, сколько раз я вытаскивала на свет целую стену аккуратно составленных коробок со стеклянной посудой в поисках той единственной кружки с Микки Маусом, которую Изабелла непременно хотела взять с собой в школьную поездку, или куртки Бастиана, потому что для начала июля было еще ужасно холодно. Надо было отказаться от абонементов, разослать извещения о переезде, обеспечить пересылку почты. А тем временем приходили электронные сообщения и раздавались телефонные звонки от голландских и французских маклеров и нотариусов, кто-то приходил смотреть наш старый дом, который, невзирая на штабеля коробок во всех комнатах, напоследок удалось удачно продать. Знакомые и друзья, желавшие попрощаться, вместе и по отдельности появлялись у нас на пороге, осознав, что вскоре мы исчезнем из их жизни. Братья Эрика и его сестра, их жены, мужья и дети, наши родители, дядюшки и тетушки, все были на вечеринке, которую организовала Миранда. Учителя Бастиана и Изабеллы устроили в школе День Франции, который перешел в прощальный вечер. Одноклассники втайне нарисовали картинку и написали письмо, а учительница нашей дочери вклеила их в две специальные обложки с фотографиями классов Бастиана и Изабеллы.
Соседи, почтальон, кассирша из супермаркета Дейна[5] в нашей деревне, даже люди, которых мы едва знали, — словом, все останавливали меня при встрече. Только в последние недели в Голландии я осознала, скольких людей мы оставляем, как много у нас друзей, родственников, знакомых, на которых мы всегда могли положиться.
В своей новой жизни мы должны были все делать сами. Мы действительно никого не знали, даже поверхностно, в радиусе тысячи километров от своего нового места жительства. Я старалась не слишком об этом задумываться. Мне казалось, что лучше сосредоточиться на том, что будет у нас впереди, на нашей новой жизни. Нашей лучшей жизни.
За время между покупкой дома и переездом у меня не было ни минуты на размышления. Просто все происходило слишком быстро. Мы сделали, что смогли, по-человечески и уехали.
Эрик налил остатки вина в мой бокал. Худенькая девушка с бледным лицом и растрепанными волосами принесла нам куски копченой утятины с ободком жира, теплый козий сыр и жесткие листья салата.
Я вяло поковыряла мясо вилкой и посмотрела в окно. Дождь.
— Добро пожаловать на юг Франции, — вырвалось у меня.
— Неспроста же здесь так зелено. В Жере[6] в прошлом году все было желтое, помнишь? Ты еще сказала тогда, что все высохло.
— Помню. Но я ненавижу дождь. По-моему, он мог бы уже прекратиться.
Я подняла глаза, чтобы оценить реакцию Эрика, но он опять занялся «Желтыми страницами» и сидел, делая пометки на обороте рекламного проспекта.
Я нацепила последний кусочек утки на вилку и доела его, глядя в окно на булочную на противоположной стороне улицы. Оттуда вышла старая женщина с пуделем. Из ее хозяйственной сумки высовывался длинный батон. Шаркающей походкой она ступила на тротуар, и собачка на крепких лапках пошла за ней.
— Выкинь из головы эти заботы, Симона, — пробился голос Эрика в мой внутренний мир. — Мы же во Франции, черт возьми.
Я кивнула и допила вино.
Он этого хотел. Эрик верил, этого у него не отнимешь. Он не гнался за мечтой, он действительно верил.
А я его сопровождала. Почему? Не знаю. Подруги назвали меня смелой, поскольку я решилась на такой шаг. Это были их обычные слова — мужество, смелость, храбрость. Я чувствовала себя вовсе не такой героиней. Собственно говоря, я почти не раздумывала. Это было спонтанное решение, принятое под влиянием теплого майского солнца, сервированное на клумбе из цветов и трав и залитое половиной бутылки хорошего бордо.
Размышления? Нет. Смелость? Совсем уж нет. Я следовала за ним из малодушия, возможно, даже из лени. Замужество бывает чрезвычайно удобным для женщин вроде меня.
Чтобы думать, был Эрик. Для этого его и вырастили. Кроме того, у него безупречно скоординированы речь и мышление. Он свободно говорит на четырех языках. А главное — он исполнен любви. Добрый, дружелюбный и оптимистичный. И это еще не все положительные черты его характера. Он был ими переполнен.
Я не могла бы вспомнить в этом отношении ничего существенного, что исходило бы от меня и отличало от других. Разве что стабильность.
Все достоинства приходились на долю Эрика.