Иш-Чель проснулась от звука барабанов, ощутив, что не имеет сил подняться. В голове лишь стучала настырная мысль: "Пройдите мимо моего дома!"
Но их поместье было первым из расположенных за городом, дальше раскинулись десятка два домов менее знатныхпридворных.
Совершенно неожиданно Иш-Чель вдруг поняла, почему старая Ишто уговаривала её оставаться в городе – в соответствии с рангом Амантлана, ей предстояло выбирать в первой десятке знатных, а это увеличивало шанс вытянуть гладкую дощечку без изображений. Ошибка едва не доконала женщину окончательно, если бы была возможность уехать обратно в город – она немедленно посадила в каноэ гребцов и сына. Но поздним вечером предыдущего дня посланец от жрецов принял подтверждение об их нахождении.
– О, боги, будьте милостивы к нам! Что же делать?! – Иш-Чель заметалась по поместью, слуги в страхе шарахались от одного её вида – огромные тёмные круги под прозрачными от слез глазами опускались до середины щёк, взгляд практически безумный. Она не различала предметы, не помнила имён, только со страхом прислушивалась к плеску вод озера, по которому должны были прибыть жрецы с корзиной.
"А что, если сесть в каноэ и отплыть, но не удаляться от поместья?" – мелькнула новая мысль. Ведь они могут просто гулять? Могут. Они никуда не уплыли, и никто не обвинит их в измене – пределы поместья большие, их не найдут!
Но и эта мысль была отвергнута – жрецы не уйдут, пока не проведут жеребьёвку. А слуг в поместье хватает, все сады и угодья будут тщательно ими досмотрены…
Ближе к полудню показались лодки жрецов. Их было около десятка – это означало, что все семьи пилли, оставшиеся в Теночтитлане, благополучно избежали участи избранников богов и могут радоваться. И она сама вытянет жребий. Она и никто другой подтвердит – жить сыну или быть принесённым в жертву. Каноэ, празднично украшенные большими гирляндами цветов, причалили к мосткам поместья Амантлана, все слуги высыпали их встречать, радостно приветствуя. Только Иш-Чель, крепко держа за руку сына, и Ишто, по щёкам которой текли слезы, застыли на пороге дома.
Как ни странно, но внушительная группа из двадцати жрецов, заполнив большой двор, сделала это практически без шума. У всех прибывших был необычайно строгий, даже несколько суровый вид. Пелена тумана плотно опутала сознание Иш-Чель, её глаза подёрнулислёзами, которым она не позволяла капать. Женщина стояла, как во сне.
Все прибывшие жрецы казались ей на одно лицо. Худые лики, только кожа и кости, своим аскетическим видом напоминали человеческий черепс совершенно пустыми глазницами, были похожи на скелеты в наброшенных пёстрых плащах.
Посланники уверенно и спокойно подошли к центру площадки возле дома и опустили лёгкую корзину. Лежащие в ней пластинки тихо стукнули.
Жрецы застыли, сохраняя невозмутимое выражение на каменных лицах. Когда пауза затянулась, старший в группе окинул домочадцев цепким взглядом, выхватив из общей толпы Иш-Чель. В его голосе прозвучало с трудом скрываемое раздражение:
– Нам предстоит далёкий путь, госпожа… Если нет хозяина дома, доблестного Амантлана, то исполните долг вы, – жрец едва скрывал усталость и пренебрежение. Он происходил из знатного мешикского рода, и потому жена Амантлана для него – обычная женщина, к тому же ещё и бывшая рабыня, такую он не мог уважать.
Пока жрец говорил, его помощники расстелили цветную циновку, в четырёх углах поставили горшочки, в них воскурили освящённые благовония; женщина судорожно обнимала ребёнка, пряча его в широких складках тёмного плаща.
Тут Иш-Чель вновь увидела себя на площади в Коацаоке, словно и не было прожитых лет… И вот снова она стоит перед жутким выбором. Тогда услужливая служанка подтолкнула её руку, а теперь чужая рука осторожно высвободила из объятий сына…
"Нет!! Не отдам!!!" – зашлась она в беззвучном крике, цепляясь за край одежд Маленького Ягуара.
Земля уходила у неё из-под ног, сердце… Сердце вырвали из груди…
Толпа домочадцев отступила или это она сама сделала первый шаг к одиноко стоящей посреди двора корзине?.. Иш-Чель не владела собой. Внутри всё то металось, то замирало, но она не могла ни на что решиться: очень быстро подойти к корзине и вытянуть жребий, или делать это медленно, чувствуя, как постепенно, с каждым мгновением, вытекает по капле её жизнь? Но все же она шла… Её глаза всё больше наполнялись слезами, они застилали свет и лились сплошным потоком.
Да она и не хотела ничего видеть, слышать, чувствовать… Была только эта корзина, и она, Иш-Чель, они были здесь и сейчас. Корзина не могла исчезнуть или сдвинуться с места без посторонней помощи, но она могла идти сама. Хотя в настоящий момент отдала бы всё, чтобы потерять способность двигаться самостоятельно, а вместе с этим и возможность чувствовать и делать выбор.
Как ни медленно Иш-Чель продвигалась, но вскоре ноги упёрлись в стенку корзины и чуть не опрокинули её. Постояв несколько минут и переведя дух, Иш-Чель наклонилась и заставила себя опустить руку внутрь.
Пальцы судорожно схватили верхнюю дощечку, затем, испуганно отбросили её и зарылись в маленькую кучу. Ледяной ужас подавлял чувства, мешая принять решение, от напряжения у неё потемнело в глазах, закружилась голова, ноги предательски подогнулись…