— Твою скотину пересчитывает. Я ради сватовства, а он — на смотрины.
— Дошлая ты баба, Фатима. Дошлая не по годам. Но запомни, смеется тот, кто смеется последним.
— Смех — дело полезное. Только смотри, старикан, чтоб пупок у тебя не развязался.
— Да пропади ты пропадом!.. — застонал Блажис, проводив Фатиму в дверь и явственно услышав в стороне Рубикяйского леса ржание жеребца. — Могла мне Вихря Крауялиса продать. Больше бы загребла.
— Не унывай, старик. Я тебе племенного быка из Пашвяндре достану, если выгорит дело со сватовством. Бык, говорят, больше оплачивается держать.
— Не учи ученого.
— Сладких тебе снов с горьким перцем!
Когда Фатима канула во мрак, Блажис перекрестился и, почему-то вспомнив февральское представление в доме шаулисов, негромко сказал:
— Господи, не завидуй моему счастью.
Дня через два, хорошо обмозговав предстоящее сватовство, с горем пополам убедив стариков Тринкунасов, что о лучшей снохе, чем вдова Шмигельского, и мечтать не приходится, Блажис перекрестился, трижды сплюнул через левое плечо и укатил с Анастазасом в Пашвяндре. На сей раз без бубенцов. Как ни верти, а в поместье — траур. По этой самой причине Блажис, когда их с Анастазасом ввели в гостиную, где пани Милда, утонув в мягком кресле, встретила их похоронным взглядом, не стал молоть сватовскую чепуху, а коротко и ясно изложил причину своего прибытия и те мотивы, руководствуясь которыми, он смеет взывать к сердцу дамы и уповать на положительный ответ.
Воцарилась долгая и неприветливая тишина. Пани Милда все больше таращила мутные глаза и все круче выпячивала белую декольтированную грудь. Когда Анастазас, схлопотав от свата кулаком в бок, кинулся целовать ей руку, случилось непредвиденное. Пани Милда вдруг вцепилась обеими руками Анастазасу в вихры и, бросив его на колени перед собой, просипела:
— Я давно тебя жду, проклятущий!..
Поскольку Анастазас от счастья и испуга лишился дара речи, Блажис ответил:
— Спасибо за доброе сердце, пани Милда.
— Погоди! Где твои рога, нечистый?
— Еще вырасти не успели, — захихикал Блажис, удивленный остроумием пани Милды.
— Не ври! Ты уже зрелый черт.
— Да и вы не первой молодости, почтенная, — не сдавался Блажис в пылу сватовства. — Два сапога пара.
— Я сапожников не звала. Говори прямо — какие твои намерения, лукавый?
— Неужто вам не говорили?