Вот тогда двойняшки Розочки вместе со стаей богомолок и бросились наземь, решив с перепугу, что началось светопреставление. Однако вороны между тем бросились врассыпную, и богомольцы, подняв головы, удивились, что солнце так близко, а черных ворон как не бывало... По голубому небу летели клином журавли и курлыкали людям:

— Живы, живы?

— Живы, живы, пока живы! А когда умрем да в небо взлетим, разве лучше будет? — закричал Горбунок, запрокинув голову.

Журавли молчали, не отвечая летели дальше. Только Напалис схватился за лоб и в страшном удивлении закричал:

— Какашка! Журавлиная какашка брызнула!

— Откуда знаешь, что это журавля, а не господа бога, Напалис? — спросил Горбунок.

— А не воняет, только ветром пахнет! — ответствовал Напалис.

Ну и смеялись же босяки, ну и хохотали, радуясь, что у вдовца Кратулиса растет такой бойкий малыш, что журавли на крыльях принесли в Кукучяй такую раннюю весну.

На третий день монах, взобравшись на амвон, уже не просто стращал, а осыпал проклятиями кукучяйских безбожников и всех, кто посмел «ослиным смехом» им подхохатывать да глашатаев святого писания осмеивать и невинных детей с пути истинного сводить.

Обрисовав жуткую картину гибели Содома и Гоморры, Синяя борода снова уложил крестом весь костел и своей молитвой вызвал такие стенания баб да такое слезопролитие, что даже кукучяйские евреи к костелу сбежались.

— Ой, что с католиками случилось?

— Конец света, Иосель.

— Ой, с какого конца этого конца ждать?

— От Асмалай! От Асмалай! — заверещал Напалис, показывая пальцем на запад.

Обернулись мужики на небо и увидели, что от деревни Асмалай так и прет огромная туча, будто тесто из квашни лезет. Тут же молнии небо перекрестили. А бабы как раз из костела повалили и, увидев эти белые кресты на небе, вскричали: «Иисусе Мария!» Евреи пустились домой, а вслед за ними бросились наутек и добрые католики. Смех смехом, а вдруг этот синебородый черт и впрямь накликал Содом и Гоморру?!