– Сержант! Как там Липатов в четвертой?

Микола пожал широкими плечами. Подошел к микрофону.

– Нормально.

– Сержант, посмотри, что с ним. – Это уже звучало как приказ. Из Андрюхи какой-никакой, а свидетель. Его надо хорошенько обо всем расспросить.

Костюченко увидел, как Микола пошел по коридору. Остановился у четвертой камеры. Нагнул голову, прислушался. Затем открыл глазок.

Внезапно будто кто-то включил режим ускоренной перемотки. Микола задергался. Движения его стали быстрыми, порывистыми.

Сначала он попытался отцепить висевшие на поясе ключи и открыть дверь. Костюченко видел, как Микола перебирает связку ключей, выискивая нужный. Затем, что-то сообразив, он метнулся к камере слежения, причем вид у него был такой, словно бежал он не десять шагов, а десять километров.

– Он... там... Готов! – Микола ткнул пальцем за спину, двумя руками схватил себя за горло, потом снова ткнул большим пальцем за спину и повторил: – Готов!

У Костюченко уже не хватало адреналина, чтобы правильно отреагировать. Сначала этот чертов Липатов с окровавленной мордой. «ПОМЕШАННЫЙ Липатов», – поправил он себя. «Хотя... Какая теперь разница?» Следующим номером программы – нападение на дежурный наряд. Тут до конца еще ничего не ясно, но... Костюченко попытался отбросить и эту мысль. В голове не хватало места, чтобы аккуратно уложить там все события сегодняшнего дня, который, если верить электронным часам, висящим в холле, только начинается. Десять минут двенадцатого.

И, наконец, очередное ЧП. Снова с Липатовым. «А ведь он даже не зарегистрирован... Поди объясни прокуратуре, почему в четвертой камере ИВС оказался Андрюха Липатов...»

Костюченко бросился к лестнице. Сегодня ему приходилось много бегать. Гораздо больше, чем хотелось бы.

Прыгая сразу через три ступеньки, он спустился в подвал. Подземная прохлада чуть-чуть освежила разгоряченное лицо. Он ощутил, как намокшая рубашка прилипла к спине и холодит тело.

Огромными прыжками он пронесся по коридору ИВС, оттолкнул от глазка Миколу.

– Пусти!

Он с силой вдавил лицо в железо двери, распластался вокруг глазка, словно собирался через него залезть в камеру. И первое, что он увидел... Ноги. Ноги, болтавшиеся в метре над полом.

– Открывай! – прошипел Костюченко.

Микола долго не мог попасть в замочную скважину. Костюченко хотел отобрать у него ключи, но вовремя сообразил, что вряд ли он справится лучше. Лучше подождать.

Наконец Миколе удалось вставить ключ и сделать два скрежещущих оборота. Костюченко распахнул дверь и влетел в камеру. В спешке он запнулся о порог, покачнулся и ухватился за первый попавшийся предмет, чтобы не упасть. Этим предметом оказались ноги висевшего Липатова.

Костюченко почувствовал, как обмякшее тело под его руками дрогнуло, подалось вниз. Ему даже показалось, что послышался негромкий хруст.

«Я сломал ему шею?» Впрочем, это ничего не меняло. Ли патов был уже мертв. Он залез на умывальник, перекинул ремень через трубу вентиляции, сделал на другом конце петлю и сунул в нее голову.