– Не надо. Две гранаты.

Некрасов молчал. Генерал расценил его молчание по-своему.

– Капитан... Может быть, вы меня не слишком хорошо знаете... Но, поверьте, еще никому из подчиненных, выполнявших мои приказы, не было за это стыдно...

Он поднял глаза на капитана. По сравнению с лицом Некрасова сфинкс выглядел чересчур эмоциональным.

– Товарищ генерал, я жду, когда вы уйдете. Генерал виновато кивнул. Он так и не понял, что это должно означать. Он взял очки и, не оглядываясь, пошел к палатке.

Он снова сел за стол, водрузил на нос очки и принялся ломать печати. Плиевой показалось, что руки его немного дрожат.

Генерал прочитал, затем прочитал еще раз и отложил приказ текстом вниз на край стола.

– Ну что же? Все четко и ясно. Отныне, Залина Александровна, – он повернулся к Плиевой, – все, что касается непосредственно объекта, переходит в ведение майора Былева, – он перевернул лист, заглянул в приказ, потом положил его на место, – Льва Сергеевича.

– О-о-о, Лева, я чувствую, скоро у вашей жены появится работа. – Она игриво погрозила Былеву пальцем.

Майор немного смутился и выдавил из себя улыбку.

– Там также написано, – продолжал Севастьянов, – что я должен оказывать вам всяческое содействие... Хм... – Он ненадолго задумался и сказал: – У меня есть проводник.

Ластычев покуривал на улице рядом с палаткой. Он особо не прислушивался к разговору, но как-то само собой получилось, что он не упустил ни слова, он чувствовал малейшие нюансы интонации и представлял себе лица говоривших.

Со стороны могло показаться, что неопрятный старик, давно пропивший мозги и печень, просто наслаждается невиданным удовольствием – курит заграничные сигареты, стараясь докурить до самого фильтра. Наверное, если бы у него был с собой полиэтиленовый пакет, он бы собирал дым туда, чтобы потом вдохнуть его еще раз.

Он почувствовал напряжение Севастьянова и понял, что тот к чему-то готовится. К чему-то...

Еще Ластычева насторожило поведение Некрасова: капитан взял чемоданчик, прижимая его к груди, отнес к «Уралу», рядом с которым сидели его бойцы, залез в кузов и очень быстро вылез оттуда – по-прежнему с чемоданчиком.

В голове у Ластычева немного гудело – двухметровый десантник бил хорошо, на учебных занятиях не терял времени даром.

Он вдруг вспомнил своего ефрейтора – Ваню, как тот спрашивал, болит у него голова или нет.

«Сейчас я бы ответил – да. Но это тоже к делу не относится».

Он умел отключать боль, не замечать ее, если требовалось.

Ластычев продолжал курить, то и дело поднося короткий окурок к губам. Спичек у него не было, поэтому он решил прикурить следующую сигарету от этой.