– Поехали!
– Стартуем!
Грубое зубастое колесо разметало придорожный гравий, байк вильнул и стал набирать скорость. Кузнечики в сухой траве пытались повторить размер вальса. Они старались изо всех сил: то ли копировали, то ли – посмеивались...
«Раз, два, три, четыре... Раз, два, три, четыре...»
Налетевший порыв ветра – новый, уже более сильный – снова донес мерный стук дизеля, работающего на предельных оборотах.
Кузнечики на мгновение смолкли, дожидаясь тишины... И снова принялись за свое. «Раз, два, три, четыре...»
Двенадцать часов двадцать минут. Шоссе Таруса – Калуга.
Мезенцев сидел, вцепившись в огромную баранку. Трактор бросало из стороны в сторону, и он подумал, что это изматывающее занятие – вести тяжелый «Т-150» по шоссе на предельной скорости.
Лобовое стекло было покрыто тонкой пленкой засохшей крови, от этого дорога виделась ему в коричневатых тонах.
В кабине стоял тяжелый запах. Даже не запах, а целый букет запахов. Основную ноту вносил дизельный выхлоп, сквозь него, когда ветер относил дым, бьющий из трубы, пробивался вязкий запах крови и желудочной кислятины.
Ружье стояло слева от него, при каждом сильном толчке оно ударяло в плечо, и тогда Мезенцев отпихивал его локтем.
Соловьев сидел справа, парень внезапно осунулся и поста рел. Он не выглядел старше – он именно постарел. «Наверное, он станет таким лет через тридцать или сорок, – подумал Ме зенцев. – Разве только волос на голове будет поменьше. А то и совсем не будет».
Мезенцев не сплевывал, а проглатывал кровь, текущую из прокушенной губы. В любое другое время он бы не глотал, а выплевывал ее – под ноги или в боковое окно, но не сейчас. Сейчас этот вкус ему нравился.
Кровотечение вскоре остановилось. Он бросил взгляд на Соловьева и увидел, что парень смотрит на него округлившимися от ужаса глазами.
– Что?
– К-к-куда мы едем?
«Начал заикаться. Того и гляди, лужу надует, если уже не надул...»
– Вперед.
– Это я п-п-понимаю... Но... зачем?
– А-а-а, парень... – Мезенцев усмехнулся. – Наверное, потому, что я вижу в этом какой-то смысл.