– Не знаю, что ты там себе на придумывал... Никаких людей нет. Я один. Хотя – теперь уже, наверное, не один. Учитывая нашу судьбоносную встречу. А задание? Какое у меня, по-твоему, задание?

– Ну как? – Губы Соловьева отказывались повиноваться. Они дрожали, как тарелки на барабане. – Разве вы не должны были найти обломки упавшего вертолета?

– Какого вертолета?

– Ну, того самого, с которого мы прыгнули... – «Мы! Я сказал мы, подразумевая – все мы. Но... Ведь он тоже там был!»

Мезенцев внимательно посмотрел на него и широко улыбнулся:

– Вот откуда я тебя знаю. Ты тоже прыгал. – Соловьев закивал. – Ну да, шлем несколько меняет лицо, да и лица у нас, наверное, были немного другие... Здорово, правда? Бросаешься навстречу неизвестности... Пустоте! Летишь... – Ме зенцев мечтательно зажмурился. – Восторг!

– Но... тогда получается... – Соловьев подумал, что этого никак не может быть. Совсем не может. – Тогда вы не тот, за кого себя выдаете?

– А за кого я себя выдаю? – Все окончательно перемешалось. Мезенцев уже с трудом мог разобраться, где заканчивается он и начинается капитан Некрасов, где кончается Не красов и снова начинается он... – Ты меня с кем-то спутал, принял за другого человека, а я просто промолчал. Вот и все.

Соловьев пытался переварить эти новые факты. Оказывается, человек, который, как он думал, облечен властью и выполняет секретное поручение, никакой не спецназовец, а... Такой же, как и он.

Значит, он тоже ничего не знает.

«Правда, он кое-что может, – Соловьев попытался заглянуть за плечо лже-капитана, разглядеть ружье. – И он...»

– Послушайте. Но если вы не капитан, и вообще не военный – как вы объясните то, что сделали? Потом?

– С чего ты взял, что я собираюсь кому-то что-то объяснять? – Мезенцев прочитал застывший в глазах Соловьева вопрос и все понял. – Ах, ну да! Еще пару минут назад тебя это не беспокоило. Ты думал, что убить человека – это обыкновенная работа для таких, как... капитан спецназа Некрасов. Но не для таких, как я. То есть им можно, а мне нельзя. Да? Ты об этом думаешь?

Соловьев кивнул.

– Но ведь тебя это устраивало. Там, – он дернул подбородком, – в деревне. Или, может, было бы лучше, если бы я встал рядом с тобой и заревел? А?

– Нет...

– Штука в том, парень, что я никому ничего не собираюсь объяснять. Здесь и так достаточно дерьма, и, может быть, кто-то попытается повесить все это на нас...

– Абсурд! – вырвалось у Соловьева. – Мы не могли...

– Вот именно, мы не могли. Никто ничего не видел, свидетелей нет... Кроме...

Соловьев вдруг почувствовал, что трактор стал замедлять ход. Он вцепился в баранку, словно это могло что-то изменить... Лицо его побелело, и ему показалось, что его сейчас снова вырвет, желудок болезненно сжался, но в нем было пусто.