Мы как раз подъехали к дому Рики, и я остановился. Она стянула кольцо со своего пальца и протянула мне:
— Возьми.
— Зачем?
— Ну, как же? Это же было только представление для твоего капитана, я все понимаю…
— Нет, я сказал тогда чистую правду, — признался и почувствовал, что краснею. Но… в конце концов, я никогда не был трусом, так зачем же тогда прикрываться отговорками? — Рика, послушай… в тот день, когда у тебя был экзамен… я говорил совершенно серьезно!..
— Конечно, я понимаю! Ты человек чести, ситуация давила на тебя, но ты был готов взять на себя эту ответственность. Это очень благородно с твоей стороны, но, поверь, совсем не требуется! У меня нет совершенно никаких претензий…
— Нет-нет! Послушай… — она хотела меня прервать, но я сделал глубокий вздох и, наконец, признался: — я люблю тебя, Драдрерика Беалитдоттир.
Она замерла, удивленно раскрыв рот.
— Я действительно люблю тебя, — повторил уже с облегчением. — И я хотел бы, чтобы ты стала моей женой. Не потому что на меня давят какие-то обстоятельства и условности, а правда, честно… потому что я хочу быть с тобой рядом, потому что хочу все время видеть тебя, потому что скучаю. Потому что мне хотелось поцеловать тебя. Помнишь, меня ведь тогда ничто не принуждало. Но я просто сам хотел этого. И хочу снова, — я покосился на ее коралловые губы.
Она судорожно вздохнула:
— Это невозможно… меня нельзя любить! Я же бывшая рабыня…
— Ты — самая потрясающая девушка, которую я когда-либо встречал.
— Но я же некрасивая, рыжая…
— Для меня ты прекрасна. Ты — мое солнце.
— Я глупая и вечно делаю ошибки!
— Ты очень сильная и каждый раз встаешь после падения и идешь дальше.
— Но я… я же… — она, кажется, была в панике… — я же не люблю тебя! — в груди что-то болезненно сжалось. — Я вообще не умею любить, меня не учили! Я не знаю, как это и что для этого нужно. Может, я вообще не способна этому научиться?!. — она посмотрела на меня, будто я мог дать ей ответ, но единственное, что мне пришло в голову… нет, не в голову, голова моя была в этот момент отключена, а тело мое будто действовало само на инстинктах. Я просто нагнулся и приник к ее губам, мысли о которых сводили меня с ума.
Губы ее были мягкими, но неподвижными, а глаза все так же смотрели шокировано, будто она не знала, что нужно закрывать их во время поцелуя. Я едва не отпрянул, поняв свою ошибку, но тут она моргнула, а потом прикрыла карие омуты веером рыжих ресниц. И будто расслабилась, подалась вперед, ко мне ближе, навстречу ласке.
Это было совсем не так, как в первый раз. Я чувствовал ее напряжение, дрожь… но в то же время надежду и стремление навстречу ласке. И мне хотелось дарить ей эту ласку, восполнить все, что она недополучила в своей тяжелой жизни. Пальцы запутались в огненных волосах, избавляя их от оков шпилек и массируя затылок, губы постепенно переместились на шею. Ее руки безвольно легли мне на плечи, иногда чуть сжимая от удовольствия. Она не стонала демонстративно, не играла, а будто погрузилась в себя, чувствовала и наслаждалась тем, что происходит, в полной мере.
Когда я, наконец опомнился и смог взять себя в руки, заглянул в глаза, ожидая увидеть там укор, она улыбнулась расслабленно и нежно. Я не смогу удержаться и еще на миг прижался к ее губам, мне хотелось сцеловать эту улыбку, сохранить ее себе: