Книги
РЯВанш!
Русские первые открыли огонь. Ямай поморщился, как от зубной боли. Пятнадцать лет назад японцы, безусловно, превосходили русских в точности стрельбы на дальних дистанциях. Но теперь, похоже, северные варвары готовы в этом взять реванш. Русские корабли предельно быстро провели пристрелку, а потом на серых удлиненных силуэтах с механической регулярностью стали появлялись вспышки выстрелов. Противник стрелял с такой частотой, что в воздухе одновременно находились снаряды сразу трех залпов, падавших с феноменальной меткостью. Всплески вырастали вокруг "Исэ" пугающе близко. То, что пока обходилось без попаданий, следовало назвать чудом. Было глупо надеяться вести столь же меткий ответный огонь со своей менее совершенной корректировкой, да еще против солнца. Японский командующий приказал вести беглый огонь. Если не будет попаданий, то хотя бы можно закрыться от врага заслоном водяных столбов. Жалко, конечно, тратить на такое боезапас, но ничего... Когда дистанция сократится, японцы расквитаются сполна!
Идущие навстречу друг другу тяжелые корабли сближались со скоростью самого быстроходного эсминца. Русские, давая залпы через каждые полминуты, кажется, решили уже не терять времени на наведение орудий и просто били в одну точку, через которую должны были проходить один за другим японские дредноуты. Всплески залпов остались за кормой "Исэ". Легко отделались! Залитая водой палуба, новые осколочные пробоины в бортах и надстройках - сущая мелочь. Трудно было поверить, что линкор действительно прошел через ад сосредоточенного огня вражеской эскадры фактически невредимым. А в чудовищный лес непрерывно возникающих исполинских водяных столбов влетел идущий за "Исэ" "Хьюга"
Этому линкору повезло меньше. Один из русских снарядов пронзил переднюю дымовую трубу, ударил по касательной по бронированным колосникам, соскользнул и взорвался с левого борта. Колосники удержали осколки, однако взрывная волна, исковеркала верхнюю часть трубы и вызвала сильнейшее задымление в 1-м котельном отделении. Откуда с криками повалили из люков на палубу задыхающиеся кочегары. Утомление продолжительным боем было столь велико, что им, уже несколько часов изнемогавшим у раскаленных топок, начала изменять природная стойкость духа японцев. Некоторое время ничто не могло заставить трюмные команды вернуться на свои посты - ни приказы командиров, ни рвущиеся вокруг снаряды. Два из них, пробив палубу полубака, вызвав взрыв боеприпасов на орудийной батарее левого борта. В казематах вспыхнул страшный пожар, бронированные люки были заварены высокой температурой, языка пламени хлестали из амбразур. Когда пожарные партии с помощью кувалд смогли открыть казематные двери, из плотного дыма, гнусно чадящего горелым мясом, где-то слышались крики раненых и обожженных. Пожарные ринулись вперед с шлангами, заливая шипящий под струями металл. Немедленно началось поиски и спасение живых. Беспомощным раненым грозила опасность захлебнуться в скопившейся после тушения воды.
Третий снаряд, попавший в "Хьюго" близ машинного отделения, пробил броню внизу главного пояса и вызвал частичное затопление помещений и бортового коридора. Пробили водяную тревогу, поступление воды через пробоину остановили, забив в поврежденные помещения матросские койки и подкрепляя переборки. Крен выправлялся контрзатоплением отсеков правого борта. Вода всё же попала в машинное отделение, но в сравнительно небольшом количестве - через поврежденную питательную трубу. Наконец, еще один снаряд, упав в воду, не разорвался, а отрикошетил вверх и упал затем прямо на крышу 3-й башни, смяв наблюдательный колпак вместе с головой начальника башни. Кровь и мозги окропили канониров и казенники орудий.
Окутанный дымом пожаров, накренившийся на левый борт "Хьюга" вынырнул из полосы накрытий. Теперь русские залпы приближались к третьему дредноуту - "Фусо". Его капитан попытался уклониться от обстрела, положив руль на 20 градусов вправо. Резкий поворот вызвал предельные нагрузки на привод рулевой машины. По-видимому, один из подшипников перегрелся от напряжения. Внезапно в механизмах раздался резкий скрипящий звук, многотонная рулевая машина задрожала и остановилась. Погнувшийся привод намертво заклинил рулевое перо в правом положении. Отчаянные попытки выправить руль не давали результат. Не получилось исправить положение и управляя машинами. "Фусо" выкатывался из строя, совершая циркуляцию по часовой стрелке. Идущему следом "Ямасиро" пришлось экстренно набирать ход, чтобы избежать столкновения. Неуправляемый дредноут прошел за самой его кормой. В это время и "Ямасиро" и "Фусо" находились под самым плотным обстрелом. И без того уже полуразрушенный "Фусо" получил новую порцию попаданий. В передней дымовой трубе зияла огромная сквозная пробоина. Один из снарядов пробил палубу на шканцах и разрушил кают-компанию. Поднятые взрывом горящие обломки взлетели выше мачт. Пожарные бросились в огонь спасать портрет микадо, а также выживший персонал и раненых из размещенного в кают-компании лазарета. Сильный пожар вспыхнул и на кормовом мостике, когда другой снаряд попал в грот-мачту под марсом. Были уничтожены дальномеры, а уцелевшие из расчета корректировочно-дальномерного поста едва не сгорели заживо, пока их не сумели эвакуировать с мачты.
"Ямасиро", до того хранимый судьбой, получил попадание в носовую башню. Снаряд разорвался на ее броне, только сдвинув плиты, но всё же взрывная волна и осколки разбили башенный дальномер и перископ, заклинили броневые заслонки в шахту снарядных подъемников, повредили механизмы наводки. Несколько человек внутри разорвало на куски. Сразу начался ремонт поврежденных механизмов, но вернуть башню в строй так и не успели. При попадании под 7-й каземат снаряд, пробив броневой пояс, ушел глубоко вглубь корпуса и разорвался уже рядом с перегородкой турбинного отделения. Крупный осколок срезал кронштейн, поддерживавший магистральный паропровод, ведущий к левой турбине. Если бы он попал в сам паропровод, "Ямасиро" лишился бы половины своей мощности. Но пока боги продолжали быть милостивы к "Ямасиро".
Шедшие с сильным отставанием от линкоров "Конго" и "Харуна" предусмотрительно повернули вправо, стремясь то ли обойти продолжавшего опасные циркуляции "Фусо", то ли не попасть в зону падения русских залпов. Впрочем, огонь русской эскадры уже ослабел. Бой шел на дистанции в 65-70 кабельтовых. "Исэ" с "Хьюга" прицельно стреляли по замыкавшим русскую колонну "Николаю I" и "Александру III". Одно из первых же попаданий сбило на "Николае" радиоантенну. Централизованная эскадренная стрельба стала невозможна. Впрочем, к тому времени Колчак успел отдать приказ о переходе управления стрельбой на отдельные корабли.
По предварительной инструкции на встречных курсах следовало вести огонь по обратно соответствующему кораблю во вражеской линии (головному по концевому, второму - по предпоследнему и т.д.). Однако разобраться с порядком среди замыкающих японских кораблей было не просто. "Конго" и "Харуна" окончательно оставили кильватерную колонну, отдалившись к зюйд-осту, последним среди линкоров оказался "Фусо", завершающий вторую циркуляцию. Не обращая внимания на выбитых из линии, Колчак дал указанием командиру "Севастополя" перенести огонь на "Ямасиро", тем более что там был замечен контр-адмиральский флаг младшего японского флагмана. Командир же "Гангута" капитан Петр Петрович Палецкий тоже решил стрелять по "Ямасиро", считая его вторым от конца. "Николай" и "Александр" выбрали себе в качестве целей соответственно "Хьюга" и "Исэ". Оставшийся необстреливаемым "Фусо" вернул, тем временем, руль в нормальное положение и встал в кильватер, открыв огонь по "Севастополю", тогда как "Ямасиро" обстреливал "Гангут". Таким образом, третий дредноут в японский колонне был под огнем сразу двух русских кораблей, тогда как "Фусо" оставался вне обстрела, и вел стрельбу по флагманскому русскому кораблю как на учениях. В азарте ожесточенного боя никто не заметил миг, когда зашло солнце, но последствия этого скоро стали очевидны. В светлом высоком небе еще розовели облака, а по морю уже расстилалась ночная тень. Японские корабли на востоке фактически пропали из вида, смутные силуэты обозначались только вспыхивающими факелами выстрелов. Русские же, отлично видимые на фоне заката, являлись превосходными целями.
В смотровых щелях рубки плясали багровые сполохи. Адмирал Колчак был вынужден крепко взяться за поручень. Линкор заметно кренился, его непрерывно и сильно трясло от собственных выстрелов и вражеских попаданий. Из-за брони непрерывно доносился свистящий рёв, заглушавший остальные звуки. Приказы и сообщения приходилось писать на блокнотных листках. Дело могло кончится плохо. Адмирал так и не смог подгадать момент схождения эскадр к последним солнечным минутам. А ведь, казалось, всё предусмотрел. И огонь наш был организован лучшим образом. Как все в рубке ликовали, когда японские дредноуты один за другим попадали под накрытие. Второй загорелся, четвертый вообще был выбит из линии. Но всё же ни один под русскими снарядами не взорвался, на что Колчак тайно надеялся, наслушавшись о бахиревских подвигах. Теперь же, оказавшись на траверзе русского отряда в самых благоприятных для себя условиях, японцы вовсю старались вернуть причиненный ущерб сторицей. А ведь шансов взлететь на воздух у слабобронированных русских линкоров будет побольше, чем у японских.
На полном ходу через разодранную носовую часть в трюмы "Севастополя" вливалась и вливалась вода, выгибая напором переборки. Что делать, низкая посадка и отсутствие полубака. Убавлять скорость в бою на расхождение было тоже нельзя, поэтому тяжелый корабль продолжал сам насаживаться на волны, всё более садясь носом. Вода уже подходила к амбразурам противоминных орудий носовых плутонгов. Колчак вспомнила, как при проектировании первых русских дредноутов предполагалось, что стволы 120-мм орудий при необходимости могут вдвигаться внутрь казематов, а орудийные порты - закрываться. Сразу эту задачу решить не получилось, а потом эту затею вообще оставили, как маловажную. А вот теперь вполне можно и потонуть через эти амбразуры.
Слева по борту темный горизонт озаряли ритмично пульсирующие вспышки. Японская эскадра вела огонь непрерывными залпами. Седые косматые фонтаны, не прекращающие подниматься и падать вокруг корабля, окатывали палубы и надстройки тоннами воды. Колчак не успевал просматривать передаваемые ему записки о новых повреждениях. Попадание в ют, пожар. Попадание в мидель, подводная пробоина. Попадание в заднюю трубу, пробит паропровод. Попадание во 2-ю башню, связь потеряна. Угроза затопления в 1-м котельном. Сбит клотик. И всё это в какие-то несколько минут боя! Пройдя мимо друг друга, эскадры начали расходиться, русские - на юг, японцы - на север. Огненные вспышки смещались к левой раковине, вслед за ними поворачивали свои длинные стволы башенные орудия "Севастополя", продолжая, как заведенные, выплевывать во тьму, почти вслепую, сгустки огня. Боевая дистанция росла, и количество попаданий стало снижаться. Противник остался позади, гул орудий постепенно замолкал...
Колчак снял фуражку, вытер ладонью мокрый лоб. Кажется, самое страшное миновало. День кончен, а с ним, на сегодня, и сражение линейных сил. Флоты потрепали друг друга, но дело в целом кончилось вничью. Мы потеряли "Екатерину", да и "Петропавловск", очевидно, не жилец, зато и враг лишился двух быстроходных дредноутов. Сейчас, ночью, главная забота - легкие силы. Чтобы свои поврежденные линкоры от японских миноносцев защитили, а чужие, по возможности, нашли и потопили. А дойдет ли дело до нового утреннего боя - посмотрим. Японцам хорошо досталось, шли с таким креном, что волны через борт захлестывают. Может за ночь Ямай свои линкоры в Сасебо уведет или куда ближе. Но следующая переданная адмиралу записка сразу испортила настроение: "Противник повернул на 16 румбов".
Сразу после расхождения с эскадрой Колчака адмирал Ямай распорядился готовиться к повороту на обратный курс. Такой маневр в непосредственной близости от противника был, конечно, очень рискованным. Однако командующий Соединенным флотом полагал, что русские полностью дезорганизованы встречным боем и не смогут воспользоваться уязвимостью японских кораблей в момент поворота. К тому же, даже если бы противник и сумел бы открыть огонь, точность стрельбы по маневрирующим на темной стороне горизонта кораблям была бы невелика. Да что там думать! Адмиралу Того в Цусимском сражении великолепна удалась его "петля" среди белого дня под самым носом у броненосцев Рожественского. Почему у адмирала Ямая не получится сделать что-то подобное за спиной у линкоров Колчака?
Чтобы на маневр ушло меньше времени, корабли получили приказ делать поворот не последовательно один за другим, а "все вдруг влево", хотя при этом порядок в линии переворачивался. Дредноуты одновременно описали широкую дугу, развернувшись на 180 градусов, курсом на юг. С маневром успешно справился даже управляемый машинами "Фусо", который оказался теперь во главе колонны. За ним шли "Ямасиро", "Хьюга" и замыкающий "Исэ" под флагом Ямая. Пять эсминцев адмирала Сато сменили курс последовательным поворотом направо, но быстро нагнали линкоры, заняв место у них на левом траверзе. Впереди двигался "Конго", также повернувший на юг. И только "Харуна" потерялся из вида. Ямай передал приказ прибавить ход до максимального. Башни были развернуты на правый борт. Еще одно преимущество! Теперь, после поворота, японские линкоры ведут бой практически необстрелянным и неповрежденным правым бортом, тогда как русские будут продолжать получать снаряды в наиболее пострадавшие левые борта. Пока западный горизонт еще просматривался, надо было успеть догнать и добить колчаковские линкоры!
Адмирал Колчак нервно расхаживал по рубке. Все электрические лампочки в ней полопались, а снаружи сквозь узкие щели почти не проникало света. Было послано за переносным аккумуляторным фонарем, но пока, похоже, на всем корабле никак не удавалось найти целого. Пять японских дредноутов шли чуть позади по левому борту, примерно в 70 кабельтовых, но, догоняя, постепенно сокращали дистанцию. Отворачивать от противника до наступления полной темноты командующий считал невозможным. Это автоматически означало, что японцы сделаю кроссинг с кормы, поставив под продольный огонь концевые корабли. "Александр" тогда точно затонет, да и "Николай" следом за ним. Ну а повернуть к противнику - еще более верное самоубийство. 14-дюймовые снаряды издырявят "бумажные" балтийские линкоры в считанные минуты, с собой никого прихватить на дно не успеешь. Значит, надо идти, не сбавляя ход прежним курсом, терпеть обстрел, дожидаясь, пока потухнет, наконец, проклятая заря!
Сохранять ход никак не удавалось. "Севастополь", поражаемый раз за разом и "Фусо", и подошедшим опять "Конго", шел с сильным креном и дифферентом на нос. После очередного попадания перед фок-мачтой флагманский русский линкор заволокло облако черной угольной пыли. Пробив и броню, и коффердам, снаряд дошел до боевой центрального поста, вызвав большие разрушения и пожары на средних палубах. В нижние отсеки хлынули потоки воды из пробоины, стекая затем в погреба носовой башни и центральный пост, выведено из строя электрооборудование. Следующее попадание пришлось под носовую рубку. Снова разрушения и пожары на жилой палубе, многочисленные жертвы в лазарете, уничтожен телефонный коммутатор. Прекращена связь между центральным постом, дальномерными постами и орудийными башнями. Башни продолжают вести огонь, наводясь по собственным дальномерам.
Колчак через посыльных отдал приказ всем целиться в менее защищенный "Конго". Трехтрубный силуэт расплывался в вечерних сумерках, но через какое-то время одному из русских орудийных расчетов повезло. Море вдали озарилось вспышкой попадания, линейный крейсер заволокло еще более темным, чем окружающая мгла, дымом. Когда он рассеялся, оказалось, что "Конго", уже с двумя трубами, вышел из строя, поворачивая в сторону. Об этом, по приказу командующего, сразу объявили в отсеках, где недружно прокричали "ура!" Впрочем, пока "Севастополь" выбивал из линии "Конго", необстреливаемый русскими "Фусо" успел забросать флагманский русский корабль новыми снарядами. Сквозное попадание в кормовые клюзы разбило электрические лебедки и лишило "Севастополь" последних якорей. Снаряд, ударивший в борт между 4-м котельным и машинным отделениями, вызвал затопление двух угольных бункеров и повреждение конденсатора и питательной цистерны. Пресная вода в цистерне смешалась с забортной, началось засорение котлов. Проблемы возникли и с левой турбиной. Два попадания пришлось в орудийные башни. У центрального орудия 3-й башни был оторван ствол (хотя, возможно, это был разрыв собственного снаряда). Башенное отделение на короткое время заполнилось пороховыми газами, но потом канониры возобновили стрельбу из оставшихся двух орудий. Хуже пришлось 2-й башне. Броневая крыша была вскрыта словно консервная банка, взрывная волна и осколки прошли внутрь, уничтожив пост горизонтальной наводки, пост вертикальной наводки левого орудия, убив или тяжело ранив почти два десятка человек внутри башни.