– Я думал, это магия, – с презрением бросил Ватсон.
– Здесь как раз нет никакой магии и мистики. Я легко догадался, что ты вернулся из Афганистана. Ты сам мне сказал, что ты врач, да плюс твой саквояж. Выправка – военная. То есть военврач. Лицо загорелое, но на самом деле кожа у тебя бледная, об этом говорят твои запястья: они заметно белее. Значит, вернулся из тропиков. Лицо изможденное, но ты молодой – значит перенес болезнь. Ранен в левую руку – держишь ее неподвижно и немного неестественно. Где же под тропиками военный врач-англичанин мог натерпеться лишений и получить рану? Да в Афганистане, конечно!
Ты не испугался Критериона и действовал автоматически. Хорошо, так могут многие военные. Достал пистолет и выстрелил в него. Но пуля принесла ему боль – на обычную он бы не обратил внимания. Значит – серебряная пуля. Военный, Афганистан, серебряная пуля… Хм-хм. Дай подумать… Беркширский полк! Рота Сэкера! Она была одна такая…
Служил ты там не долго, потому что не превратился в ненавистника потусторонних существ. Скоро произошла Майвандская битва, где местные жители в союзе с местными же потусторонними силами дали решающий бой Беркширскому полку. Бились вы – отважно. Но рота Сэкера был почти полностью уничтожена и расформирована.
– А что Вы еще можете сказать про меня, мистер Всезнайка?
Холмс снова поднял брови:
– А вот это еще один ответ на вопрос…
Внезапно они остановились.
– Приехали, сэр! – крикнул полицейский, открывая дверь их кэба.
Ватсону всегда было грустно видеть пустые, незаселенные дома. Это было очень странно и несправедливо: ведь кто-то, как, например, он, не имел собственной крыши над головой – и в это же самое время совсем неподалеку от таких людей стояли такие вот, с навсегда погасшими окнами, безжизненные дома. В другое время он назвал бы их «мертвыми» – но знакомство с замком Шерингфорд и миссис Хадсон, которая, по утверждению Холмса и была самим замком, заставило его поостеречься таких сравнений.
Домов на этой стороне улицы Лористон-Гарден стояло четыре – все были трехэтажными, в первых двух кто-то жил, два других пустовали. Все дома отделял от улицы кирпичный забор фута в три высотой с деревянной решеткой наверху, за которым виднелись небольшие палисадники.
У забора стоял дюжий констебль. Когда он увидел Ватсона, глаза его округлились, но шедшая рядом с ним Грегсон отрицательно покачала головой. Констебль как будто выдохнул, но все же продолжал подозрительно наблюдать за Джоном.
Под этим взглядом Ватсон вместе с Грегсон и Лестрейдом прошел к дому через палисадник по узкой песчаной дорожке, разглядев на мутном стекле одного из окон табличку с дезинформирующей надписью «Сдается». Он оглянулся и обнаружил, что Холмса рядом с ним нет. Тот, оказывается, прохаживался по тротуару, рассеянно оглядываясь по сторонам и даже поднимая глаза на небо. Грегсон и Лестрейд зашли внутрь, а Ватсон остановился было подождать «сэра», но через несколько минут ожидания понял, что это может затянуться на бесконечно долгое время, и последовал за инспекторами.
В тусклом свете, доносящемся с улицы и от фонарей полицейских, Ватсон увидел небольшой коридор с давно не метенным дощатым полом, который вел в кухню и другие комнаты. Справа и слева были две двери. Одну из них, видимо, уже несколько месяцев не открывали; другая вела в столовую, где и было совершено загадочное убийство.
Лестрейд внутри уже энергично отдавал указания в этом темном коридоре, и Джон даже удивился, сколько шума может производить такой маленький человек.
– Какого черта, Джонс?! Ну куда ты смотришь?! – кричал Лестрейд на кого-то невидимого. – Я бы уже в одиночку обшарил весь этот дом, а вы не можете этого сделать всей командой!
– Прошу прощения, сэр! – услышал Ватсон одышливый голос. – Разрешите вопрос, сэр?
– Какой тебе еще вопрос?
– Я видел, что приехал этот полоумный, сэр. Неужели он опять думает, что здесь какая-то нечисть, сэр?
– Тебя это не должно волновать! – крикнул инспектор. – Лучше делай свою работу!