– Ага, – снова хохотнул Сёмка. – Он там все дрова переколол, и двор вычистил, ровно дворник!

– Кстати, тоже неплохая должность. К тому же, если учесть, что у Фёдора георгиевский крест имеется, то можно даже в швейцары. А что? Помимо формы и жалованья, каждый посетитель так и норовит в руку гривенник сунуть!

– Да неужто! – округлил глаза Шматов. – Это за что?

– За глаза красивые и фигуру представительную! Хотя с последним не особо…

– Будищев, как тебе не стыдно, – прервала излияния сожителя Геся. – Человеку нужно место, а ты ведешь себя как не знаю кто!

– Ладно-ладно, что вы, шуток не понимаете!

– Дурацкие шутки! Тем более что Анна вряд ли выйдет замуж за дворника или швейцара.

– А что, уже и до этого дошло?

Глаза девушки ярко блеснули, как будто говоря: не все же такие, как ты! Так что правильно все понявший Дмитрий предпочёл не заметить намека, а вот Федя на беду своего друга продолжил:

– Кабы так, – вздохнул он, – за мною бы дело не стало. Посватался бы, а коли госпожа Виртанен согласие дала, так и окрутились бы без задержки.

– А Аннушка, часом, не лютеранка? Её первый муж вроде как из чухонцев был…

– Большое дело, – пожал плечами парень. – Долго ли святое крещение принять?

– Как сказать. Батюшки они разные попадаются…

– И что? – простодушно удивился Шматов. – Сказаться больной, мол, не ровен час помру, дайте хоть перед смертью истинную веру принять. Любой поп тут же и окрестит, да и обвенчает, чтобы в грехе не жили. Всего-то и делов!

Ответом ему было красноречивое молчание. Дмитрий внезапно понял, что своей болтовней только что сам себя закопал. Геся, с одной стороны, удивилась, что их проблема могла быть решена так быстро, а с другой, усомнилась, что такой вариант раньше не приходил в голову Будищеву. Даже простой, как медный пятачок, Сёмка внезапно понял, что эта тишина неспроста, и помалкивал. И только Стеша решилась нарушить её:

– Разве хорошо умирающим называться?

– Грех, конечно, – согласился Федька и тут же убежденно добавил: – Но Господь простит!

Чувство неловкости, охватившие присутствующих, никуда от этих слов не делось, и вскоре все разошлись по своим комнатам. Быстро переодевшись для сна, Гедвига села перед зеркалом и принялась расчесывать волосы. Она уже почти закончила, когда в спальню вошел Будищев и встал за её спиной. Он, как обычно, ступал очень тихо, но девушке не нужно было слышать его шаги. Она его чувствовала.

– Знаешь, Стеша права, – внезапно сказала она, заставив Дмитрия вздрогнуть. – Я не хочу называться больной, даже если это единственный способ выйти за тебя замуж. Должна признаться, я чувствую в себе очень мало истинной веры, но все же лгать перед алтарем не желаю. Не знаю, понимаешь ли ты меня…

– Понимаю, конечно. Не такой уж я бесчувственный болван, как ты думаешь.