Деятельная натура Николая Ивановича не могла с этим смириться, и он быстро нашел выход. Нужно прокопать канал… прямо в море! И тогда корабли с большой осадкой смогут проходить в Петербургский порт и разгружаться там, что самым благоприятным образом должно было сказаться на стоимости транспортных расходов. Казалось бы, всем от воплощения этого в высшей степени амбициозного проекта будет сплошная выгода, но не тут то было! Существовало огромное количество посредников, крупных и мелких оптовиков, привыкших работать и зарабатывать в сложившихся условиях. И вот для них этот план был смерти подобен.

И началась травля. Подкупались газетчики, давались взятки чиновникам, ставились всевозможные препоны. В конце концов, противникам канала удалось добиться отказа государства от финансирования стройки. Но Путилов был не тем человеком, чтобы сдаться, и взял кредит. Однако, как это часто бывает, предварительные сметы оказались заниженными, а проект требовал все новых и новых вливаний. И перед одним из ведущих промышленников России медленно, но верно вставала перспектива банкротства.

– Однако не стоит беспокоиться раньше времени, – поспешил успокоить компаньона Барановский. – У нашего друга большие связи и ему наверняка удастся решить эти проблемы.

– Ты думаешь?

– Конечно. Давай лучше поговорим о твоем изобретении.

– А что о нем говорить, – отмахнулся Дмитрий. – Все заняты скандалом с Путиловым и на демонстрацию новых приборов никто не обратил внимания.

– А вот тут ты не прав. Посмотри на заметку на последней полосе.

– Что там?

– Александр Степанович, – обратился инженер к студенту, – сделайте одолжение, прочтите.

– Извольте, – отозвался тот и, схватив газету, прочел срывающимся от волнения голосом: – Вчера в помещении Минной офицерской школы в Кронштадте известный изобретатель Барановский продемонстрировал новинку – беспроволочный телеграф собственной конструкции. Хотя многие авторитетные ученые полагают изобретение не более чем техническим курьезом, последняя представляет немалый научный интерес…

– О, блин, а я и не заметил! – удивился Дмитрий. – Отзыв, правда, так себе, но все же.

– Да и бог с ним, – отмахнулся Владимир Степанович. – Тем более что в «Кронштадтском вестнике» и заметка побольше, и полоса первая, и ты, мой друг, назван изобретателем. Так что упоминание в прессе есть, осталось сделать доклад на физико-математическом факультете Петербургского университета. Собственно, этот молодой человек и прибыл сюда, чтобы привезти приглашение для нас с тобой. Вы, кажется, уже познакомились?

– Александр Степанович Попов, – представился студент, вогнав Будищева в ступор.

Дело в том, что он совершенно не помнил, как звали настоящего изобретателя радио. Ни Гильермо, ни Никола, ни Генрих Рудольф[25], ни другие имена ничего ему не говорили. В памяти осталось только «профессор Попов». А сколько их, Поповых, в России?

– Я считаю, что вы должны подать на газету в суд, – убежденно продолжал новый знакомый. – Написать о таком важном изобретении и не упомянуть его настоящего создателя… это свинство!

– Базара нет, – машинально согласился Будищев.

– Не стоит так кипятиться, – примирительным тоном заявил Барановский. – Надо обратиться в редакцию, и они опубликуют заметку с опровержением. Таким образом, будет второе упоминание в прессе, которое опять-таки не будет ничего стоить.

Пока Владимир Степанович утихомиривал разбушевавшегося Дмитрия, отставшие от старшего товарища Фёдор с Сёмкой помогали подняться и привести себя в порядок Глафире.

– Охти мне, – причитала она, – как есть убил, разбойник!

– Ну что вы, барышня, – конфузливо приговаривал Шматов, пытаясь помочь пышнотелой горничной и при этом не схватить её ненароком за какое-нибудь особенно выпуклое место. – Всё хорошо, ничего страшного не приключилось…