Тем временем Фёдор Шматов тоже обживался на новом месте. Матрос проводил его к боцману, тот, поворчав для порядка о всяко-разных непонятных штатских, указал отставному ефрейтору, где будет его койка. Велел не безобразить и, сокрушенно покачав головой на совершенно сухопутный вид парня, отправился по своим делам. Оставшиеся без присмотра начальства моряки тут же обратили внимание на нового соплавателя и незамедлительно попытались выяснить, кто он таков и чем дышит.

– Глянь-ка, ребята, какого франта к нам поместили! – с явной насмешкой сказал один.

– Наверное, в первом классе кают не было, – тут же отозвался второй. – Вот яво и к нам!

– А может, ён купец? – с глумливой улыбкой предположил третий.

Ответом им было, как сказал бы Будищев, ноль внимания – фунт презрения, чего матросы вынести уже никак не могли.

– Ваше степенство, вам удобно-с? – со скрытой угрозой в голосе поинтересовался кривоногий крепыш с бычьей шеей и наголо бритой головой.

– Наше дело служивое, – бесстрастно отозвался Шматов, – нам не привыкать.

– Ишь ты, служивое! И долго ли служишь?

– А это как поглядеть!

– И как же?

– Ежели царю-батюшке, так я уже вчистую вышел. А Дмитрий Николаевичу, даст бог, ещё послужу!

– Эва как!

– А вот так! Отставной ефрейтор сто тридцать восьмого Болховского полка, георгиевский кавалер Фёдор Шматов. Не вам чета, желторотые!

– Воевал, значит? – немного осадил лысый матрос.

– Само собой. Кресты кому попало не дают.

– А барин твой кто?

– Большой человек! Мы с ним вместях почитай всю Балканскую кампанию прошли. И в Румынии были, и в Болгарии турка воевали.