Но не это чудесное ощущение отвлекло меня. Небоскребов осталось всего три. Выше всех стояла, с виду целая, шишкообразная императорская башня. А по бокам от неё два относительно низких и приплюснутых строения. Символизм прямо зашкаливал.
Я закашлялся и перевел взгляд на Ганзу. То, что осталось от ганзейских островов. Их последние здания как раз красиво погружались под воду, создавая новую питерскую Атлантиду. Глубина тут была небольшая, так что верхушки пряничных домиков торчали над поверхностью, а вокруг них белели барашки волн.
Оглянувшись, я увидел что и от нашей половины острова осталось немного. Один квартал уцелел, а между нами и городом плескалось пару километров залива. В нескольких местах над столицей понимался в стремительно светлеющее небо дым. Подправили урбанистический ландшафт, ничего не скажешь.
Водную преграду уже рассекали катера и небольшие корабли, мчащиеся в нашу сторону.
Карл возвращался назад, перекинув через плечо большой холщовый мешок. Другая рука крепко прижимала к себе увесистый бочонок. Здоровяк шел уже увереннее, изредка запинаясь. Его решительная перепачканная рожа одновременно настораживала и радовала.
Наш внезапный фуражир положил добычу рядом со мной и вестником. Глаза добряка потемнели, когда он увидел скрюченного культиста и бездыханную Яну.
А потом мы помогали грузить раненых и тех, кому больше не нужна была помощь в этом мире. Брат Демьян тенью следовал за нами, не чураясь физического труда и без устали благословляя ушедших именем своей богини.
Мы окончательно вымотались, отправив последний катер и уселись на землю, дожидаясь их возвращения за теми, кто может подождать. Тут то и пригодился бочонок. А в мешке нашлась еда. Карл спас от бессмысленного утопления ближайшую гастрономию. Внушительные копченые окорока, вяленые рыбёхи, хлеб, овощи и даже репчатый лук, прихваченный привыкшим к простым деревенским закускам парнем.
Поляну накрывали молчаливо и угрюмо. Подтянулись имперцы, святоши и чудом уцелевшие неодаренные из водителей, стрелков и прочих. С походной посудой проблем не было, служивые снаряжались отменно.
Руки, сжимающие разномастную тару, поднялись к небу. Молча, не чокаясь.
Сквозь облака пробился первый луч солнца, а залив принес свежий воздух и крики возвращающихся чаек…
Увезли нас нескоро. За нами, последними, пришло два катера, но капитаны, хмурые и измученные, не стали нас торопить. Присоединились, позволив себе расслабиться на пару часов. Солнце к тому времени вовсю припекало, всё больше и больше прорываясь через облака. Часть нашей компании задремала, постепенно разговоры зазвучали громче и увереннее. Жизнь возвращалась к людям, так всегда бывает.
Я связался с Ларсом, убедился что у них всё хорошо. Как и с лазаретом обители, куда отвезли Яну. Девушка не пришла в себя, но меня заверили, что всё с ней будет хорошо. Светлейшей княжне обеспечат самый лучший уход.
Когда мы вернулись в столицу, то улицы всё ещё были пусты. Население не торопилось возвращаться, ждали официальных новостей. Но повсюду были имперцы, храмовники и городские службы. Разгребали, очищали и приводили в порядок. О демонах больше не докладывали. Тем не менее ещё предстояло тщательно обыскать и проверить каждый закоулок.
К особняку нас с Германом тащил Карл, подхватив могучими руками. Ростовский уехал к родне, а наставник умчался в обитель. Лазарь отправился на одном из первых катеров, с Эдуардом. Хотел о чем-то поговорить с новым главой церкви. Брат Демьян отбыл вместе с телом Филиппа.
Когда я добрался до дома, то уже не думал о том, чтобы проверить кухню, подвал или что-нибудь ещё. Отправился прямиком в спальню и рухнул в кровать звездочкой, не раздеваясь. Спас мир, герой, теперь можно и подрыхнуть от души.
Проснулся я с тяжестью в голове и ломотой во всем теле. Мышцы затекли и одеревенели, руку я не чувствовал, отлежав. Сколько я проспал?
Беглый осмотр показал, что кто-то меня всё таки раздел и накрыл одеялом, в которое я завернулся несколько раз, как личинка бабочки. Ещё и обложился подушками на оборонительный манер. Ничего из этого я не помнил.
За окном серело небо. Вечер или утро? Настенные часы показывали восемь, совершенно ничего не проясняя. Я неохотно выбрался из своего мягкого и теплого убежища, пошарил босыми ногами по холодному полу в поисках тапок.
Ещё раз глянул в окно. Вроде ничего не горит, да и тихо. Окна моей спальни выходили на целый участок парка, деревья слегка колыхались кронами, скрывая вид на пруд и просеку. Ладно, дом цел, небо нормального питерского цвета, можно для начала получить удовольствие.