Это оказался данж в изначальном, классическом значении сего понятия — самое настоящее подземелье. Мы стояли в тоннеле — достаточно просторном, чтобы привычно уже вознесшаяся в седло кобылицы Маша не упиралась головой в его потолок, а пристроившиеся к всаднице справа и слева я и Пашка не задевали локтями стены. И достаточно светлом, чтобы отчетливо различать и друг друга, и уходящую вперед под небольшим наклоном штольню. Ни окон, ни ламп при этом я нигде не заметил — это при том, что еще сохранял способность видеть сокрытое: свет здесь просто был, сам по себе.

— Ну что, идем? — спросила сверху Антонова.

— Идем, – кивнул я, делая первый шаг по подземелью.

Через какие-то пятьдесят метров штольня вывела нас в пустое прямоугольное помещение, из которого в разные стороны вели аж шесть горизонтальных коридоров: четыре – прямо и по одному – в стороны. Возле входа в каждый из них на стене висело по квадратной серебристой табличке с несколько схематичными изображениями животных, реальных и мифических, но везде разных: висящей на ветке обезьяны, свернувшейся в кольцо змеи, вздыбленного коня, затаившегося под кустом зайца, овцы и дракона.

– Хм… — глубокомысленно выдал я, внимательно рассмотрев эти картинки.

— Направо пойдешь — зайченка найдешь, налево пойдешь – на дракона набредешь, прямо пойдешь – к обезьяне попадешь… — пробормотал Пашка.

— Думаешь, это предупреждение о том, чего стоит ждать в каком коридоре? — обернулся к приятелю я.

-- Ну, да. Типа выбора противника…

– Да ладно, – недоверчиво бросила из седла Антонова. – Какой дурак выберет дракона, когда есть заяц?

– Может, в этом и весь подвох, – заметил я. – Зайчишка окажется такой себе… С трехэтажный дом.

– Или за дракона просто награду дадут больше, – усмехнулся Иванов.

– Нет, мне кажется, тут что-то другое должно быть… – покачала головой девушка.

– Что, например?