— Оставь сестренке, обжора! — ласково упрекнула мать.

«В большой семье клювом не щелкают!» — в соответствии с духом времени решил Афанасий Поликарпович, не прерывая процесса насыщения. Наконец голод отпустил. Очевидно, мысленные процессы потребляли гораздо больше энергии, чем могло дать расщепление двухсот граммов молока. Едва насытившись, он уже через несколько минут почувствовал, что не прочь поесть еще.

«Необходимо будет как-то выклянчить подпитку», — решило существо с телом младенца и мозгом, развитым посильнее, нежели у большинства взрослых особей.

Вскоре после кормления Переплут почувствовал характерную резь внизу живота.

«Вот, блин! — подумал он. — Только этого и не хватало. Придется орать».

Палата для новорожденных наполнилась трубным ревом. Вначале профессор кричал не слишком громко, но затем вспомнил, что новорожденные писаются раз пятнадцать в сутки, и увеличил громкость. Затем он вспомнил, что также раз шесть в сутки младенцу необходимо сходить по-большому, и его крик перешел в нечто среднее между гудком паровоза и ревом осла.

Встревоженная нянька прискакала в три минуты.

— И чего орать было! — недовольно проворчала она, развернув пеленки. Тут же малыш испустил такую сочную струю, что даже видавшая виды старушка разинула рот.

Почесав в затылке, она перепеленала младенца и убралась в свою комнату, вслух мечтая о валерьянке. Довольный Переплут тут же уснул крепким сном, проснувшись после которого почувствовал уже характерную резь, но в животе. Снова трубный рев наполнил палату.

На второй день не выдержали нервы у молоденькой медсестры. Она позвала врача и, нервно хихикая, объяснила, что «ребеночек просится в туалет сам». Зинаида Тимофеевна Карачун — педиатр с двадцатилетним стажем — скептически посмотрела на Леночку, таково было имя медсестры, потрогала ее лоб, пощупала ей пульс и рекомендовала меньше бегать по ночам с парнями, а больше спать. От обиды девушка расплакалась, но тут ситуацию спас Переплут. Чувствуя, что рядом кто-то есть, он на этот раз не стал издавать предсмертный вопль носорога, а просто тихонько вякнул.

— Вот видите! — торжествующе произнесла Леночка и положила малыша на стол, чтобы распеленать.

— Подумаешь! — хмыкнула Зинаида Тимофеевна. — Может, его просто газы мучают. На живот выкладывали?

— Выкладывали! — пропыхтела медсестра, снимая подгузник. — Давай, мальчуган!

Афанасий Поликарпович не заставил себя долго упрашивать и пустил струю. Затем подумал и сходил по-большому.

— Ех! — доложил он по-военному.

— Ну что ж, пойдем подмываться! — весело сказала Леночка. Неожиданно ребенок открыл левый глаз и лукаво уставился на врачиху.

От удивления у Зинаиды Карачун очки самопроизвольно переместились с переносицы на лоб.

— Ерунда какая-то! — упавшим голосом произнесла она.

Малыш закрыл глаз и улыбнулся беззубым ртом.

— Так, Елена! Помоешь этого молодого человека — и ко мне в кабинет.