– Да.
– Бахрам в это время где был?
– В городе где-то. Мы с ним вместе пришли. Он пошёл к большому базару. Вернулся, когда я уже дома была. И стражники.
На улицах Сарая уже становилось безлюдно. Во всех мечетях начался праздничный намаз.
– Стражники прямо вслед за тобой приехали?
– Они пешком пришли. Сказали на меня старосте рынка подали жалобу, что я украла украшения. Стали обыскивать дом. А что там обыскивать? Постель и один сундук. Открыли крышку. Там мешок ковровый. Повели меня к кади. Тот велел Хадиче описать подробно, что у неё украли, а вещи ей не показывал. Потом разложил вперемешку те, что были похожи по описанию и велел выбрать. С ней свидетельница была, которая подтвердила, что это её украшения. Потом меня спросили, чьи остальные украшения. Я сказала – не знаю. Тут один говорит, смотрите, на кошельке тамга. Кади велел меня запереть и что дальше было не знаю. Пока дедушку не привели.
– Долго ждать пришлось?
– Уже солнце садилось. Меня снова привели в ту комнату, где кади сидел, там уже дедушка был. Спросили снова, откуда у меня украшения и деньги? Я сказала, что утром их в сундуке не было. Дедушка сказал, что в этот сундук вообще неделю не заглядывал. Потом засмеялся. Если бы, говорит, знал, что у меня полный кошель серебра под лавкой, неужели потащился бы по жаре в город. Да ещё в Рамазан, когда народ по харчевням мало ходит. Ему сказали, что я поймана на краже и изобличена при свидетелях. Мне теперь руку отрубят.
Губы девушки задрожали. Злат ободряюще засмеялся:
– На испуг брали. Уж кто-кто, а кади то знает, что кражей считается только хищение из закрытого места. Из дома, из сундука. А в бане нужно самому лучше смотреть за вещами. Так что ручке твоей, красавица, ничего не угрожает. За такой проступок полагается куда более мягкое наказание. А вот куда делся Бахрам? Сказали, что его увели куда-то на рассвете. Странно. Такое распоряжение мог дать только сам Садреддин. А вот, кажется, и наша красотка нашлась.
Они уже выехали на дворцовую площадь, и на том месте, где недавно Злата поджидал толстый Маруф, теперь молчаливо возвышалась другая фигура. К удивлению Ферузы, это была не женщина. Их поджидал высокий мрачный мужчина в черкесской папахе.
XXXI. Упорхнувшая птичка
Черкес с достоинством поклонился, но не издал ни звука. Злат засмеялся:
– Судя по твоему напыщенному виду, новость у тебя хорошая. Где?
– У себя дома.
– Не будем терять времени. Слишком сильно я жаждал этой встречи. А ты, красавица, – повернулся он к Ферузе, – подождёшь меня здесь. Под охраной.
Наиб подозвал стражника у ворот и указал на девушку:
– Заприте в моей каморе и поставьте караул. Никого не подпускать. – потом поправился, – Кроме моего помощника из медресе. Он подойдёт попозже.
– Ты что же пешком пришёл? – поворотился Злат к черкесу.
Оказалось осторожный староста оставил коня в переулке за углом. Чтобы не привлекать лишнего внимания. Наиб со своим маленьким отрядом тоже поспешил убраться от сотен любопытных глаз людей, заполнивших площадь со стороны главной мечети. Весь город уже который день судачил на всех базарах о леденящих кровь убийствах, таинственном исчезновении сокольничьей дочки и загадочном происшествии со свиной ногой. Все понимали, что неспроста сам помощник эмира помчался куда-то с утра в полном облачении в сопровождении ханской стражи. Сарай ждал новостей.