– Сегодня её не видел?

– Как не видеть? Как раз перед вашим приходом на голубятню лазила. Потом сразу ушла.

Дед открыл пошире калитку и дружелюбно указал рукой:

– Ты зайди во двор, оттуда хорошо видно (и Паго), а ты ступай, мил человек, разбегутся посетители, не заплатив.

Жёстко так сказал. Как приказал. Банщик только растерянно глянул на Злата, тот молча кивнул.

Старик, глядя на удаляющуюся спину, недобро молвил:

– Развесил уши.

Со стариковского двора голубятня была действительно хорошо видна. Построена она была прямо у забора и задней стеной смотрела во двор старика.

– Чего ты его так сурово? – усмехнулся Злат.

– Не люблю таких, – отрезал дед, – Вроде всё время болтает, а ничего толком не говорит. Зато слушает всегда в оба уха. Вынюхивает. Смолоду таких не люблю. Хоть и учили всегда, что у человека два глаза, чтобы видеть, два уха, чтобы слышать и один язык, чтобы говорить. Только у таких язык двойной. Как у змеи.

– Змея – символ мудрости.

– Тоже верно, – согласился старик. И добавил, без всякой связи, – Смотрю тоже уже седеешь.

Злат всмотрелся в лицо:

– Не припомню.

– Да ты меня и не запомнил поди. Зато я тебя хорошо. Помнишь Лапуха?

– Знаменитого разбойника?

– Про кого же я буду спрашивать помощника эмира? Не про торговца же сладостями. Хорошо помню, как ты один с троими тогда схватился. С одни кистенём. У меня и сейчас рука под непогоду болит с того времени.

Злат с удивлением вглядывался в старика:

– Тех троих, вроде давно в живых нет.

– Меня среди них и не было. Ушёл от стражников. В воду нырнул и плыл до самых камышей. Вы тогда здорово придумали. Всех разом на лодке брать, чтобы никто не ушёл.