– Надышались мы на крыше всякой дрянью, – виновато сказал Лёха из-за спины. – Я домой пошёл…

Они обменялись вялым рукопожатием. Договорились созвониться утром.

Лёхе идти близко – достаточно свернуть с проспекта, пройти мимо прокуратуры к детскому саду «Золотой петушок» – и вот его 11-й дом. А Саньку ещё топать до 3-го микрорайона почти километр. Утром пробежал бы весь проспект рысью за 5 минут, а теперь ноги отяжелели, налились свинцом. Саднило горло, и жажда стала не терпимой. Выпить бы газировки. Кстати, это мысль – на углу проспекта Ленина и улицы Курчатова уже работали расконсервированные с зимы автоматы газированной воды.

Сашка устало добрёл до Центральной площади и в удивлении остановился возле автоматов и жёлтой телефонной будки – напротив дворца культуры стояли два огромных вертолёта МИ-24. Все окна шестиэтажной гостиницы «Полесье» были ярко освещены. Вдали, возле здания администрации, шумно чихал двигателем серо-зелёный бэтээр.

Старый знакомый генерал Антошкин расхаживал между вертолётами. Генерал придерживал рукой на левом плече некий громоздкий аппарат с длинным штырём. Сашка не сразу догадался, что это радиотелефон.

– Лётчики грузить песок не будут! – донёсся до Санька сердитый генеральский бас. – У меня своя работа, а у вас своя! Гражданских ищите мешки грузить! Кто горбатый? Вы что себе… Ах, мост Горбатый! Да на черта мне твой мост, я с крыши утром в бинокль посмотрю!

Автомат проглотил 3 копейки, издал устрашающий предсмертный хрип и с шумом наполнил гранёный стакан жёлтой газировкой, напрочь заглушая генеральский рык. Санёк быстрыми глотками пил холодную воду. Пузырьки углекислого газа приятно щипали язык, и металлический привкус меди во рту постепенно исчезал. Отступила и назойливая тошнота. Сашка уже раздумывал, не пропустить бы и второй стаканчик, как вдруг из-за угла раздались странные трески и щелчки. Санька в ужасе шарахнулся в сторону – на улицу вышел мужчина в респираторе и защитном костюме цвета «хаки». В правой руке человек держал длинную палку, которой медленно водил по земле, не отрывая глаз от прибора со стрелкой. Не обращая внимания на подростка, вероятно даже не заметив его, человек свернул на проспект.

– Грязь, всюду грязь, – пробормотал дозиметрист. – На земле грязь, в воздухе грязь, везде грязь.

Его шаги постепенно стихли вдали…

Когда Санёк открыл дверь квартиры на восьмом этаже, замок предательски щёлкнул, с головой выдавая ночного визитёра. Пружины дивана устало скрипнули, и мама в ночном халате появилась на пороге гостиной.

– Санька, горе ты луковое! Где тебя носит?

– Я, мам, это… – забубнил Санёк, снимая кроссовки. – Я у Лешки Куземко был. В приставку играли на телеке. Не заметили, как ночь пришла.

Мама ласково взъерошила русые патлы Санька:

– Посмотри, какие грязные. Вымой волосы утром. Мне опять идти рано на смену. Ты есть будешь?

– Не-а! – вспомнив про недавние приступы тошноты, замотал головой Сашка. – Только чай. А что там у вас делается в медсанчасти?

Мама не ответила, молча прошла на кухню. Не включая свет, поставила чайник на электроплиту. Санёк протопал за ней, позабыв вымыть руки. Открыл дверцу холодильника. Потянулся за пачкой «Селянського масла».

– Да, куда же ты грязными руками! – не оборачиваясь к сыну, сердито сказала мама. – Иди в ванную, сполоснись хоть!

Сашка недовольно заворчал, но вернулся в прихожую. Нажал выключатель ванной комнаты. Лениво снял рубашку. Опасливо покосился на приоткрытую дверь. Щёлкнул дверным замочком и расстегнул ремень. Джинсы упали на пол. Пряжка звонко ударила по кафелю…

А вот такого быть не может. Такого просто не может быть! Загар через одежду не проходит. Тем более через плотные джинсы. А ноги были красные от щиколоток до бёдер.

Санька смотрелся в зеркало ванной комнаты, испуганно тараща глаза…