— О чем ты говоришь, черт возьми? — заорал Ал.
— Хорошо, пусть будет одна неделя оплачиваемая, а четыре неоплачиваемые. Ты слышишь меня, Ал? Мне нужен отпуск, а тебе лучше согласиться, пока цена не возросла.
— Ты не посмеешь утаить эту информацию от своей газеты!
— Две недели оплачиваемого отпуска и три неоплачиваемого. И ты задолжал мне отпуск за прошлый год. Я вернусь на работу к Дню труда. — Я посмотрела на часы. — У тебя десять секунд до того, как я начну собирать свои вещи, чтобы уйти в «Хартфорд курант». («Хартфорд курант» — основной наш конкурент.)
— Сделай это, Ал, — посоветовал Джо. — Она нам все расскажет. — Он смотрел на меня. — Ведь правда? И как это связано с твоей семьей?
Я кивнула и посмотрела на Ала.
— Проклятие! — заорал он.
Скрестив руки на груди, я стала тихонько напевать.
— Хорошо! — крикнул он.
— Прекрасно!
— Но никакого оплачиваемого отпуска!
Я взяла со стола фотографию матери и брата и положила в портфель, делая вид, что собираюсь уходить.
— Хорошо, одну неделю, — сказал он.
— С завтрашнего дня?
Посмотрев на меня, он кивнул.
— Договорились, — сказала я, протягивая руку. — Ты не пожалеешь, Ал.
— Катись, Харрингтон. — Он удалился.
Джо принес в мою кабинку свой стул, и мы начали работать.
Меня не было дома почти до десяти вечера; Скотти нуждался в выгуле. Я устала, мысли путались, а дом превратился в полный хаос. Рядом с раковиной банки из-под собачьего корма соседствовали с банками из-под содовой, бутылками, коробками из-под йогурта — все это ожидало выноса в мусорный контейнер. Стопка газет за восемь дней тоже ожидала своей очереди на вынос в другой контейнер. Почта, по большей части нераспечатанная, валялась на кухонном столе рядом с кипой непрочитанных журналов, которые я поклялась аннулировать в один прекрасный день. Бельевая корзина переполнена; шерсть Скотти носится, как перекати-поле, по кухонному полу; в гостиной всюду пыль; в спальне ворох одежды, нуждающейся в химчистке (я сильно подозревала, что Скотти спал на ней); постельное белье следует сменить; зимняя одежда так и не заняла своего законного места в шкафу; в каждой комнате стопки-небоскребы книг грозят вот-вот обрушиться.
«По крайней мере, — подумала я, — можно хотя бы убрать зимние сапоги. На дворе июль».