Находясь в нескольких метрах от пострадавшей машины, он увидел, как открылась дверь и из машины, толстый, как слон, выпал полицейский. Он решил, что совершили теракт, и поэтому ломанулся прямо сквозь толпу и упал…
Он наблюдал за суматохой примерно десять минут. Полицейские в конце концов поняли, что это какая-то хулиганская выходка, не более того. Один из них поставил антенну рации на место (а постоянно держать нельзя – украдут!), начал разговаривать с начальством. Второй с досады вытянул дубинкой по спине какого-то пацана.
Похоже, чисто…
К зулусу, торгующему у вокзала, он подошел, когда почти стемнело и народу стало поменьше. У него здесь была торговля – он продавал всякую всячину, которая бывает нужна, – дешевые часы, моток веревки, небольшой нож, сумка для путешествующих на поезде, – все в этом роде. Торговля, по-видимому, шла бойко.
– Савубона, – поздоровался Паломник.
– Нгикхона… – ответил торговец, упаковывая в большие прочные сумки остатки товара.
– Унджани?
– Нгияфила, нгиябонда. Вена унджани?[83]
– Ангифили какхулу. Нгифуна Уджамбу…[84]
Торговец пожал плечами:
– Воза хами…[85]
Впрягшись вдвоем в телегу, они прошли улицей, потом – еще одной, с обеих сторон которой были огромные, многоэтажные, построенные немцами и местными богатеями склады, с которых снабжался город. Потом они вышли в место, которое называлось «кибера» – это название пошло от самых больших трущоб Африки и стало уже нарицательным…
Если отойти немного от темы: трущобы – это проклятие, но проклятие стран с теплым климатом. Исключительно. Почему-то так получалось, что нации севера – русские, англичане, германцы, североамериканцы, даже потерявшие свою родину французы, – никогда не знали трущоб и культуры трущоб. Возможно, потому, что на севере условия и климат не такие благоприятные, зимой температура падает ниже нуля по Цельсию, и в трущобах жить просто невозможно. Какой-то период возникновения и развития трущоб в этих странах был в то время, когда люди с земли переселялись в города и начинали работать на больших заводах. Но годам к сороковым трущоб не осталось совершенно: частично это было связано с борьбой рабочих за свои права, частично – с государственными ограничениями и требованиями, потому что в то время все государства и правительства всех ведущих стран опасались коммунизма и наиболее агрессивной и заразной его формы – троцкизма. Поэтому трущобы на севере появились на очень короткий по историческим меркам срок.
А вот в Африке, Латинской Америке дело с этим обстояло плохо. Культура трущоб воспроизводила сама себя. Теплый климат, в котором не надо возводить жилье с капитальными стенами и системами отопления, низкое самосознание населения и привычность к самым примитивным условиям существования – того же африканца не заставишь построить себе нормальное жилище и жить в нем – все это работает на культуру трущоб. Ярким примером трущобизации является Бразилия – и антипримером является Аргентина. Если в начале двадцатого века обе страны находились на одинаковой ступени развития, то потом их пути кардинально разошлись. Бразилия вышла из-под влияния Португалии и так и не попала в вассалитет одной из великих держав. Аргентина с тридцатых годов находилась в зоне влияния Италии, а в восьмидесятом, когда стало понятно, что Великобритания точит зубы, подписала акт о протекторате со Священной Римской империей. Теперь, в новом, двадцать первом веке Бразилия была страной с совершенно разрушенной государственностью и полыхающей в стране войной, а Аргентина стала лидером всего цивилизованного латиноамериканского мира и кусочком Европы в Новом Свете. Вот так вот тоже бывает…
В отличие от обычного населения киберы, зулусы и здесь жили обособленно. Они отгородили для себя кусок территории высоким забором – частоколом из заостренных палок, как делали это, оберегая свои краали от скота. Другие племена этого не делали – по той простой причине, что им было лень. Внутри были шатры и даже самые настоящие домики, построенные из вручную слепленных и обожженных кирпичей, – другие племена этого тоже не делали, обычные дома здесь делались из старых железнодорожных контейнеров или из укупорки грузов, которые приходили по железной дороге. На территории «крааля» зулусов играла музыка – то ли живая, то ли из магнитофона, горели костры – готовился ужин…
– Джумба живет вон там, – указал торговец пальцем.
– Нгиябонго кахулу[86], – поблагодарил Паломник, освобождая гудящие руки от рукоятей телеги. Интересно – если он так устал, то как же этот торговец таскает ее каждый день?
Здесь можно было не опасаться. В крайнем случае может предать один зулус, но не колония зулусов разом. И все-таки не зря он учил языки, с самого начала готовясь работать по Африке. Вслушивался в говор торговцев на рынке Баккар[87], куда приходил вместе с матерью и слугами по выходным. Прислушивался к разговорам черных, пришедших с просьбами и жалобами к отцу. Пригодилось.
Торговец съестным у отеля, Джумба сидел на заднем дворе своего «особняка», сделанного из глиняных блоков, и неторопливо, с достоинством вкушал у огня костра вечерний ужин. Чуть в стороне сидели две женщины, совсем молодая и постарше, они были по пояс голые и ждали, пока насытится мужчина. Увидев незнакомого человека, они моментально подхватились и исчезли в темноте…
– Я вижу тебя, друг… – проговорил Паломник.